находятся у себя. На второй день таких обходов он поймал Тэка, когда
тот вытаскивал кролика из одной нашей ловушки. Когда он крал. Тэк
чуть было не пырнул Грэя ножом, пытаясь сбежать. Но он
промахнулся, и лишь порезал тому плечо. Грэю удалось схватить Тэка,
прижав его к земле – и с тех пор он находился у нас в плену. Мы не раз
спорили о том, как нам следует с ним поступить.
- Добро пожаловать в мир свободы, – Тэк плюет на пол справа от себя.
– Каждый имеет свое мнение.
Я вновь отвлекаюсь на Блу. Грэндма посоветовала мне не слишком
привязываться к ней. «Большинство из них не выживают в дикой
местности, – сказала она». Но я уже привязалась – в ту самую
секунду, когда нашла ее, когда ощутила ускользающий ритм ее
сердцебиения. Я знала, что она моя – и моей обязанностью было
оберегать ее.
Поначалу Блу плохо брала грудь, но по прошествии двух недель она
наконец стала нормально есть и постепенно набирать вес. Когда Мари
убаюкивала ее, я садилась рядом с ними и приобнимала Блу, как
будто бы могла чем-то помочь. Словно я поддерживала в ней жизнь,
вливая ее через кончики своих пальцев в вены и сердце малышки. Я
всюду брала ее с собой. Грэндма дала мне старый рюкзачок для
ношения младенцев – выцветший, блеклый, застиранный – и я могла
носить ее у себя на груди, помогая другим во время обходов.
Но потом она вновь простужалась. Блу часто ворочалась и не спала
дольше пятнадцати минут за раз. У нее постоянно закладывало носик,
и на следующий день температура поднималась так высоко, что я
ощущала жар ее тела, даже держа руку на расстоянии шести дюймов
от ее грудной клетки. Она прекратила принимать молоко и плакала
целыми часами. Все твердили мне, что это всего лишь простуда, и она
скоро оклемается.
Уже три дня я находилась в состоянии жуткой усталости. Впервые в
своей жизни я была настолько измотана. По ночам я не спала, тихо
напевая и укачивая ее даже тогда, когда она пыталась отпихнуть меня.
Я сбивала ее жар с помощью мокрых тряпок. Нам следовало – обеим
– перебраться в изолятор. Тэк находился там же, временно, пока
остальные хоумстидеры в главном помещении обсуждали его
дальнейшую судьбу: отпустить его, поверив на слово, или же наказать
за содеянное – даже убить.
Законы Дебрей так же суровы и жестоки, как и те, что действуют по ту
сторону ограды.
Тэк наблюдал за мной, пока я склонилась над Блу, успокаивающе
шепча и вытирая пот с ее лба. Она перестала плакать, просто лежала,
полузакрыв глаза и едва шевелясь, когда я касалась ее. Дыхание ее
