— Я не могу больше с тобой бороться, — хрипло проговорил он. — Ты знаешь это.
— Конечно, — шепчет она.
— Но я не могу предохранить тебя.
— Можешь, — смущенно сказала Эмма и покраснела. — Проверь верхний ящик в тумбочке. Я положила их вчера вечером перед тем, как мы ушли.
— Неужели ты думала, что я мог… — возмущенный Макс не смог договорить.
— Ты убегал от меня, словно заяц с горящим хвостом, — хихикала Эмма. — Мне кажется, что ты бы не позаботился об этом.
— О, — грустно улыбнулся Макс.
«Терпение и любовь, любовь и терпение», — твердила про себя Эмма.
— Я не прошу луну, Макс.
— Только меня?
— Только тебя, — она нежно провела пальцами по белеющему шраму. — Прямо сейчас.
Макс вздрогнул, руки его ослабели. Эмма наклонилась и поцеловала коричневый кружок на его груди.
— Всего целиком, без условий и сожалений, — шепчет Эмма, касаясь губами колючего подбородка. — Позволь любить тебя, — стонет она и целует сжатые губы. — Я хочу любить тебя.
Макс нежно ответил на легкий поцелуй, потом припал к губам Эммы, кончиком языка лаская чувственный рот, руки скользнули по шелку.
— Эмма, — прошептал Макс, освобождая Эмму от ночной сорочки, — ты уверена?
Тело ее ответило красноречивее всяких слов.
— Еще никогда и ни в чем я не была так уверена, — пробормотала она и снова поцеловала.
Раздев ее полностью, Макс целует гладкие плечи, тонкую шею, покусывает мочки ушей, грудь. Руки скользят по телу, находят грудь, сжимают ее, пощипывают соски — бутоны призывно поднимаются. Неожиданно пальцы отпускают их, пробегают вдоль тела, гладят трепещущие бедра, словно успокаивая, и снова бегут вверх, на обратном пути встречают грудь и вознаграждают ее за долгое ожидание.
Со стоном Макс отпускает себя на волю, на волю собственного тела и неуемной страсти. Разум растворяется в волшебном аромате. Только одно желание — обладать этим прекрасным телом.
Возбуждение росло в ней, посылая властные импульсы во все уголки вздрагивающего тела. Губы ищут и находят ее губы, язык проникает внутрь, лижет зубы, щекочет небо, встречается с ее языком, борется с ним, жаркий, влажный, вызывающий слезы предвкушения на ресницах. Эмма в таком восторге: кажется, вот-вот сладкая волна наслаждения захлестнет и ее. Нет, она сдастся потом, истомившись игрой. Некое растение продолжало расти в ней, пускать корни, разбрасывать бесконечные ветки с силой более мощной, чем сила разума…
— Не спеши, — шепчет Макс и гладит ее крепкий живот, будто холку разгоряченной лошади.
