Он взял ее под руку с забавно самодовольным видом. Анита не могла тут же мысленно не сравнить его легкое обхождение с официальными манерами Эдварда. Отстраняясь от нее, он обращался с ней, как с королевой. Фелипе смотрел на нее более поземному. Анита не осмелилась бы сказать ему и четверти того, что обычно говорила Эдварду. Рот Фелипе снова приобрел решительно жестокий изгиб, как тогда, в самолете.
— Вам понравилась моя серенада?
— Да. Но, пожалуйста, больше этого не делайте.
Его глаза сверкнули.
— Я всегда воспринимаю отказ как вызов. У меня появилось искушение нанять еще раз своего друга.
— А он ваш друг?
— Сегодня мой друг — весь мир. Вам понравились мои цветы?
— Конечно! Я как раз хотела вас поблагодарить.
Он сказал то, чего не сказала она, — цветы в ее сознании вовсе не были связаны с серенадой и вполне ведь могли оказаться от Эдварда.
— В следующий раз не забуду приложить карточку.
— Вы и на этот раз не забыли, — заметила она. — Вам нравится устраивать провокации.
Он рассмеялся.
— Куда мы идем?
— Сначала поесть.
— Я уже ела.
— Ну, тогда, если мне не удастся уговорить вас поужинать еще раз, вам придется смотреть, как ем я.
В сияющих белых стенах домов и извилистых улочках ощущался какой-то восточный колорит. Его любимый ресторан, как оказалось, был расположен наверху крутого холма, на невероятно узкой улочке. Окна в верхних этажах находились почти рядом друг с другом и были снабжены решетками или маленькими балкончиками. Последние украшались яркими цветами в горшках или же виноградными лозами. Полная сеньора, тяжелое тело которой свидетельствовало об излишествах в жирной пище, вине и деторождении, вышла на балкончик, чтобы снять с веревки высохшее белье. Тощий ободранный кот прошмыгнул между ног и исчез в темном переулке.
Анита не стала есть с Фелипе, но выпила с ним вина. Фелипе кивнул на ее палец:
— Какое необычное кольцо.
— Старинное. Оно принадлежало сестре Эдварда. — Ей отчего-то не казалось странным, что она сидит с Фелипе и говорит об Эдварде. — Она трагически погибла очень молодой.
— Расскажите.
Я стала плаксивой от вина, подумала Анита, пытаясь объяснить появление комка в горле, как уже случалось, потому что ей, конечно же следовало привыкнуть и спокойно говорить об этом по прошествии стольких лет.
— Она с мужем ехала в последнем вагоне поезда, который сошел с рельсов.
— С ними был еще кто-нибудь? — Фелипе умел на лету схватывать суть.
— Мои мама и папа. Только последний вагон и пострадал. И только моя мама осталась жива. Мой папа, Шейла Мастерс, так звали сестру Эдварда, и ее муж Джон погибли на месте.
