Войдя в номер, Анита сразу заметила огромный букет гвоздик в целлофане. Сняв обертку, она зарылась в них лицом и даже не стала искать карточку. Ей это было не нужно: они могли быть только от Эдварда.
Горничная, которая принесла цветы, доставила и вазу для них — продукт местных гончаров, почти до краев наполненную водой. Анита отлила немного и поставила букет, поворачивая цветы и так и эдак, пока не осталась довольна их положением.
Она еще держала в руке вазу, когда ее внимание вдруг привлекли звуки музыки. Кажется, она звучала прямо у нее под окном. Анита открыла ставни и вышла на балкончик. Внизу стоял мужчина. На нем был черный плащ и широкополое сомбреро; он играл на гитаре. Как только появилась Анита, он запел старинную испанскую любовную песню, эту песню когда-то пела ее мама, простую, милую мелодию, бесконечно печальную. Веселый ритм гитары был несовместим с историей любви и ревности, страсти и смерти, которую меланхолично излагал под музыку молодой человек.
Анита оперлась о перила балкона, и у нее заныло сердце. Можно ли найти истинную любовь без печали и мук?.. Раздался последний бурный аккорд, вот гитара замолчала, голос певца замер на последней сладостной ноте. Юный кабальеро посмотрел на Аниту и помахал ей рукой, подтвердив ее подозрение, что пел серенаду именно для нее. Анита не знала этого молодого человека и решила, что его наняли. Но кто же заплатил ему за то, чтобы он пел под ее балконом?
Она несколько минут вглядывалась в темноту, когда заметила, как из тени появилась фигура. Анита все еще не могла распознать мужчину, но, рискованно перевесившись через перила, бросила ему гвоздику. Он поймал ее, прижал к губам и поднял к ней лицо. Анита узнала Фелипе, и у нее остановилось дыхание.
— Ночь так и манит, сеньорита!.. — пригласил он ее. Она, наверное, кивнула в ответ, хотя сама не была в этом уверена. — Хоть на пять минут выйдите…
— На три! — ответила она.
Уголки его рта изогнулись в улыбке.
— Возьмите плащ. К утру похолодает.
Сумасшествие, восхитительное сумасшествие! Анита заколола свои светлые волосы и накрасила губы яркой розовой помадой. Но ведь она его совсем не знает. Конечно, они по воле случая провели ту ночь вместе, и Фелипе вел себя безупречно, но она все равно его не знает.
Забыв о больной лодыжке, Анита сбежала по ступенькам лестницы, стуча каблуками, как кастаньетами. Может быть, она и не унаследовала смуглую чувственную красоту своей матери, но она была ее дочерью. Кто мог ожидать от нее благоразумия в такую ночь?
