— А ты знаешь, кто такой Райнер Мария Рильке? — вдруг спросил Мишель.
— Нет, — заулыбалась Алена. — И кто же такой Рильке, которого зовут Мария?
- Это великий поэт. Как Петрарка, Кольридж, Ронсар, Вийон, дю Белле! Об этих я тебе уже рассказывал, а Рильке, знаменитый австрийский поэт, жил в конце девятнадцатого — начале двадцатого, бывал в России, восхищался Толстым и русской культурой. Я тут утоп в своем сексуальном счастье, и у меня, как ты говоришь... изба поехала?
— Крыша поехала.
— Да, крыша! Но я тебе обещаю, ты будешь знать все лучшее, что создало человечество за все века! Но знать не для того, чтобы знать, а знать для того, чтобы
получать радость и наслаждение! Я проведу тебя в мир искусств, как проводят в райские кущи! Мы будем путешествовать, заходить в лучшие музеи и соборы Европы, созерцать великие шедевры кисти и камня! Я тебе открою тот мир, которой ты еще не успела узнать! И ты полюбишь его, как я! — восторженно твердил Мишель, не отрываясь от экрана монитора, легко постукивая пальцами по клавишам и набирая текст для предисловия. — Музыку ты немного узнала. Моцарта, Брамса, Чайковского! Это уже что-то! .
Алена, не выдержав, так и заснула рядом с ним, на стуле, под тихий клекот компьютерных клавиш. Муж смилостивился над ней, поцеловал, разбудив жену, и отправил ее в постель.
Наутро они оба проспали, но Алена, проснувшись в девять и набросив халат, побежала сначала в горячий душ, а уж после него выскочила на крыльцо взять молоко и сливки.
Выпал легкий снежок, в конце февраля снова похолодало, и на дорожке, ведущей к крыльцу, она заметила три пары следов. Одни, широкие, явно принадлежали Стефану, Другие,поуже, — Колетт, а вот третьи на миг вызвали у нее удивление, Потому что она привыкла видеть всегда две дорожки следов, и третья сразу же бросилась в глаза.
Но обе литровые бутылки стояли на прежнем месте, — как всегда, молоко и сливки, и Алена, схватив их и ощутив легкий озноб, вернулась в дом, спустившись на кухню к Колетт, с которой они по-прежнему то ссорились, то мирились, стряпуха до сих пор не желала покоряться пришлой девчонке, которой еще недавно помыкала, и усмирить свой буйный нрав никак не могла. Молодая хозяйка даже пригрозила, что выгонит строптивую повариху, но та, как Зоя Космодемьянская, стояла насмерть в этой неравной схватке.
Я не знаю ваших азиатских святых, у нас тут, Зой-воительниц отродясь не было, мы чтим одну руанскую деву — Жанну, только я лично и ей не поклоняюсь! — проворчала Колетт. — У нас в Овере целомудрие и скромность почитают!
