— Можешь с ним не разговаривать, хоть месяц еще держать обиду, только вернись! — не выдержав и бухнувшись ей в ноги, завопила свекровь. — Не губи сына, он единственный у нас, в нем наша жизнь!
Не удержавшись, Алена и ей рассказала, как их сын принудил ее выйти за него замуж, но Катерина и тут нашла сыну оправдание.
— Все от любви у него, все от любви, касатка моя! Он и убить может, и сам себя задушить, каждый по-своему чувства выражает, а он вот так, по-дурному, ну что сделаешь! — с пеной у рта защищала его свекровь. — Ты только сама-то не заносись, тоже не сахар! Весь поселок судачил о том, как вы с хирургом через ночь дежурите, запираетесь ото всех в ординаторской
да свет выключаете! С такой-то молвой как было тебя замуж брать? У Петра ведь и собственная гордость есть, он орденоносцем с войны пришел да при деньгах, и парень из себя крепкий да ладный, и родители не последние люди, вот и пригрозил твоему хирургу, что ж тут такого, можно и по-человечески эту угрозу понять!
Она говорила почти без пауз, и трудно было вставить даже словцо в напористую речь свекрови, но зря она о слухах поселковых упомянула. Аграфена Петровна сразу заметила, как занялась огнем дочь, и, едва свекровь стала скисать, Алена выложила и ей свои козыри:она в невестки ни к кому не напрашивалась и Петру отказала сразу же. Если б не его угрозы уничтожить хирурга, она бы и близко к нему больше не подошла, а коли у их сына страсть к убийствам, так война в Чечне еще продолжается, можно снова записаться контрактником. Только ей такого мужа не надо, и она просит лишь об одном — чтоб ее оставили в покое. Девок в Заонежье пруд пруди, пусть любую берет, а ее забудет.
Свекровь застонала, схватилась за голову.
— Ой, что будет, что будет?! — утирая слезы, заголосила Катерина. — Он что решил, то топором не вырубить. И все мои слова ему как мертвому припарка! Разве бы я стала слезы лить да на коленях ползать, если б мы с отцом переубедить его могли. А у него как заклинило. Увидел твою Алену — и весь мир померк! Ой, что будет, что будет!
Она еще долго говорила без умолку, вздыхая и постанывая, говорила не столько для старой подруги, сколько для Алены, сидевшей в спальне и вынужденной выслушивать эти ненавистные мольбы, но чем больше свекровь причитала, тем сильнее росло сопротивление Алены.
Едва она ушла, как Нежнова схватила чемодан и стала собирать вещи.
— Ты куда собираешься? — прошептала Аграфена Петровна.
