— Я тебя предупреждал, доктор. — странным образом растягивая слова, проговорил он.
— И что?
— Меня за придурка, болтуна посчитал?
На стянутом, как резиновая маска, лице бывшего спецназовца промелькнуло некое подобие улыбки.
— Неважно, кем я тебя считаю, — выдохнув накопившийся за эти секунды страх, гордо проговорил хирург. — Она все равно к тебе не вернется. Никогда!
Лицо Петра потемнело, черные глазки вспыхнули, и он был уже не в силах затормозить свой бросок. Нож вошел точно в сердце. Чемоданчик выпал из рук, раскрылся, лекарства высыпались на дорожку. У Станислава Сергеевича удивленно расширились глаза, он секунду еще держался на ногах, после чего упал на спину, разбив в кровь затылок, но смерть наступила за секунду до падения.
Грабов помедлил, подошел к убитому, равнодушно взглянул на него, словно желая удостовериться, жив тот или мертв. Потом потянулся за ножом, но в последний миг передумал и двинулся в обратную сторону от больницы.
Еще через мгновение в воздухе замелькали первые белые мухи; Они медленно опускались в широко открытые, остекленевшие глаза хирурга и быстро таяли.
...Нежнова закончила перевязку, отобрала у Риммы дочь, которой та на ободранной кукле показывала,как надо накладывать шину и перевязку при переломе.
— Моя Катька медсестрой никогда не будет! — взвилась Алена.
— Подумаешь, царица Савская! — фыркнула дурнушка, выходя из ординаторской.
— Па-па, — вдруг отчетливо в наступившей тишине проговорила Катька, и молодая мать вздрогнула: это было первое слово, которое дочь сама произнесла вслух и, помедлив, уже громко повторила: — Па-па!
— Папа скоро придет, он ушел к бабушке! — обрадовалась Алена. — Наш папочка скоро вернется, мы вместе пойдем домой и снова устроим праздник!
Заглянул Семушкин, увидел Катьку, радостно загугукал, потащил их обеих к себе в кабинет, усадил Катерину на мягкий диван, дал ей шоколадную конфету, игрушки, чтобы ее занять, поинтересовался, где, Кузовлев. Алена объяснила.
- Да, Станислав Сергеевич прав, похоже на отравление! А мне все твой Грабов не дает покоя!— не выдержав, вздохнул главврач. — Я был у него вчера, пробовал урезонить Анику-воина...
Нежнова вмиг нахмурилась, поняв, о чем пойдет речь, помрачнела, но Дмитрий Дмитриевич тотчас замахал руками:
— Нет-нет, о возвращении к нему нет и речи! Что ты, упаси господь! Я вообще не понимаю, как ты согласилась за него пойти, да теперь что уж говорить...
