Он смущенно улыбался, показывая мне телеграмму. Пожал плечами: кто знает наперед, что сделает женщина в очередную минуту?.. С телеграммой пошел к главврачу. На следующий день я провожал Александра Васильевича в Севастополь к московскому поезду.
Август…
Теперь, когда Новинская, Романов уехали, я один лежу на диком пляжике у бывшей горьковской дачи Тессели, и тихие, теплые волны моря лижут мне ноги, я вижу себя, как видел прежде героев книг и экранов.
«Езус унд Мария, унд пан Езеф, унд гундерт фрейлейн…[4] прости господи!», как любил говорить Александр Васильевич, ведь мне уже двадцать три года…
Да. Романов был прав: «Пока человек молод, он должен расти, утверждать себя на земле, а не будет этого, остановится человек — жизнь превратится в доживание… Отец, имеющий сына, обязан подняться выше своего отца, чтоб сына подсадить еще выше. Всей сутью своей подниматься и поднимать. Такова логика поколений — закон жизни».
У меня еще нет детей — я сам сын. Но «сутью своей» я уже… Афанасьев Владимир Сергеевич… Ведь «поднимать» способен лишь тот, кто сам «поднялся». А я?..
Тряпка… которая если и может что-либо делать, так уступать. Безвольная тряпка!
Август 1956 г. Москва (улица Воровского)… Сегодня был у Романова и Новинской. Раиса Ефимовна едет на Шпицберген. У Романова было назначение в Баренцбург главным инженером рудника. Новинской предложили место хирургической сестры в баренцбургской больнице: замена полярников на острове подходит к концу — других вакансий для Раисы Ефимовны не оказалось. Новинская оформилась главврачом на Грумантский рудник. Александр Васильевич чертыхается на чем свет стоит, в доме все вверх тормашками.
Раиса Ефимовна догадывается о том, что Романов рассказывал мне в Форосе. А может быть… Я замечал это и за собой: если постороннему человеку доверился твой друг — пооткровенничал о тебе, и тебе хочется пооткровенничать с тем же посторонним — доверить ему и свои мысли о друге. Людям свойственно стремиться к равновесию.
Когда Александр Васильевич ушел в «Арктикуголь» (это рядом с ними, оказывается, на Расковой), Раиса Ефимовна пооткровенничала.
Новинская знала, что у нее будет ребенок, когда Романов уезжал из Новосибирска на фронт. Она не была зарегистрирована с Александром Васильевичем, знала, что на войне людей убивают, и тем не менее не «сделала глупости»: она любила Саньку-капитана, и если уж суждено ему будет не вернуться… не могла допустить, чтоб один человек за время войны умер дважды. А если уж сделалось так, она не могла и позволить себе подождать, когда родится ребенок, пошла сдавать экзамены в институт; отец и мать тоже были на фронте, и она могла надеяться лишь на себя… для ребенка она оставалась единственной.
