Я так счастлива, что на самом деле могу танцевать, что бегу к Мейсону и обнимаю его изо всех сил.
— Ай! Джерзи! Отстань! — верещит он, глядя в другой угол площадки, где играют братья Террелы. Те улыбаются нам. Но на самом деле Мейсон, кажется, не так уж недоволен, потому что по дороге домой он сам берет меня за руку.
— Спасибо, — говорю я, поднимаясь по ступенькам. — Ты спас мне жизнь.
— Да сколько угодно, — отвечает он. — Но это секрет, помнишь?
— Помню, — отвечаю я. — Могила.
Следующие несколько дней я репетирую танец у себя в комнате. Все время репетирую. Иногда приходит Мейсон и что-нибудь подсказывает. Видно, его уроки прочно засели у меня в голове — теперь я помню все па своего танца.
Если у меня что-нибудь не получается и я расстраиваюсь, то тут же представляю, будто мы с Мейсоном играем в баскетбол и я стараюсь выиграть за счет более длинных прыжков и пробежек. Я вспоминаю скользивший по лицу холодный ветер, вспоминаю, как вырывались изо рта клубы белого пара и как нам было весело.
Страшно признаться, но мне редко бывает весело. Когда все фломастеры выстроены ровненько в ряд или когда новая книга точно входит в пустое место у меня на полке, я чувствую радость. Еще — мне нравится бывать с подругами, например когда мы ходим в «Белла Италия», ресторан родителей Эпаты, едим чесночный хлеб и болтаем. Но я редко смеюсь. Я слишком много думаю обо всем на свете, сама себя загоняю в угол и все время беспокоюсь.
Вот и получается, что веселье для меня — штука не слишком привычная. Я знаю, Эпате, например, весело, когда она танцует. В танце она как будто рассказывает что-то о себе. Никогда бы не подумала, что мне тоже будет весело танцевать.
Или правда будет?
Явившись на следующее занятие, я шагаю в зал куда решительнее, чем прежде.
Впервые я не боюсь провала. Впервые знаю весь танец назубок.
Я едва могу дождаться того момента, когда мы разобьемся на группы и начнем репетировать свои танцы. Первым идет «Танец радуги». Девочки танцуют здорово, только происходит заминка, когда один из флагов вдруг уходит куда-то в сторону и об него спотыкается Террела. Взгляд, которым она одаривает флаг, так страшен, что могу поспорить: больше он Терреле под ноги не полезет.
— Прекрасно, девочки, — говорит мисс Деббэ, когда музыка заканчивается и балерины кланяются. — Теперь принцессы.
Она нажимает клавишу проигрывателя, складывает руки на груди и ждет.
Начинает играть музыка. Мы с Джессикой и Джоанной беремся за руки и идем по кругу. Потом делаем шассе.
