Выйдешь на улицу, кругом словно звоны малиновые разливаются, и слова для трудового люда самые подходящие… Свете тихий, весна красная! Што же, думаю, ежели свобода прав объявлена, действуй, Димитрий Чиркин. Теперь и ты хорошей жизни, может, вместе с другими достигнешь. И притеснять никто тебя не моги.
Ладно!.. Жил вблизи, от нас по соседству, такой мучитель-гонитель, настоящий фараон, ундер четвертого околотка, Иван Петров Утриносов. Очень уж он, аспид, доедал всякими закорючками: тут грязно, там санитарности нет, – так и норовит из кармана, где полтинник, а где и целковый на санитарность протоколами выудить. Только, господин, тут-то и вышла заковыка!
И через откровенные думы мои от этого самого фараона такая у меня провокация получилась, что э-э-эх… Вместо свободы, короче сказать, полное лишение свободы произошло. И даже на казенный паек раб божий попавши.
Иду я раз мимо него по улице… Стоит он в одиночестве. Нос сильно бланжевый… а, однако, сам довольно мрачен. И над правой губой сивый ус дергается. Я этак смело на него:
– Стоишь, мол, Иван Петрович?.. Порядок блюдешь? А?
Уголком глаз он покосился, буркнул через ус:
– Проходи, проходи мимо… подобру-поздорову!..
Беру его прямо с места, как рыбу за жабры.
– Я-то теперь пройду!.. А вот ты, блюститель порядков, слыхал?.. Всеобчее трудовое обозначено?.. Как это твоему обонянию нравится?..
– А мне что? – отвечает он. – Мне, как начальство прикажет. Я человек маленький…
Зудит у меня унутри, точно червяк… Врешь, думаю, укувырну я тебя за самую печенку… Много я от тебя претерпел в жизни.
– Э-эх, говорю, Иван Петров!.. Вот на тебе мундир и бляха с орлом. На казну стараешься. Ужели же ты и теперь не сбросишь свои регалии, а как был, так и останешься бессовестным, против трудового народу препятствовать? А? Свете тихий, весна красная, и все прочее!.. Как ты насчет этого понимаешь? Вот когда-то давно в пещерах с харугвами ходили, а по нонешним временам тоже вроде разных харугвей обозначается.
Ощетинился он.
– Сказал тоже – харугвей!.. Да если бы и так, то харугва одно дело, а служебная присяга и закон – другое. С нашего брата начальство тоже требовает… И за подобные рассуждения я тебя как ундер по-инструкции правил в участок предоставлю. Понял?..
– Что же, – отвечаю, – участком меня пугаешь?.. Ноне такие времена, что скоро вашим участкам капут.
Покрутил он хвостик уса, молчит… Тут я совсем осмелел. Говорю:
– Довольно!.. Кончили дураками быть, пора умными стать… Свете тихий, весна красная… А?.. Бедным людям, можно сказать, все пути-дороги открыты. А у тебя кутузка!.. Кутузку с нагайкой-то вашему брату пора забыть… Вот я весь перед тобой, столарь Димитрий Чиркин на двух ногах естества стою. И буду стоять. Да… И даже полтинника не дам. А ты меня пальцем тронуть не моги.
