Так были распространены на Полоцк и Витебск «права вольная добрая хрестиянская, как в Коруне Польской» — в частности, обязательство женщин насильно замуж не выдавать, а также свобода завещания и неприкосновенность выслуженных и пожалованных великими князьями имений; кроме того, в полоцком привилее, в отличие от витебского, появилась важная статья об индивидуальной ответственности за преступления: виновного «самого казнити по его вине, а жены и детей не займати и именья не рушати», «отца за сыннюю вину не казнити, а сына за отцову вину не казнити»
[755].
В витебский привилей с середины XV в. более изменений не вносилось: в таком виде он был подтвержден и в начале XVI в. (1503, затем 1509 гг.), а вот полоцкая грамота продолжала пополняться новыми статьями (правда, второстепенного значения) и в конце XV — начале XVI в.[756] Вообще текст полоцкого привилея — в том виде, в каком он дошел до нас в редакции 1511 г., — по объему записанных в нем прав и привилегий значительно превосходит аналогичную грамоту Витебской земли. Этот факт можно, видимо, объяснить тем, что Полоцк считался «старшим» городом по отношению к Витебску, своему бывшему «пригороду», а местная городская община была более влиятельной и добивалась от каждого нового господаря подтверждения и расширения своих прав и привилегий. Еще одним аргументом в пользу данного предположения может служить то, что именно Полоцку удалось в 1498 г. получить от великого князя Александра грамоту на магдебургское право.
В современной историографии уже не встречает поддержки столь распространенный в научной литературе конца XIX — начала XX в. тезис о том, что введение в «русских» городах Великого княжества чуждого им магдебургского права вело к их упадку. Как раз применительно к белорусским городам исследователи подчеркивают теперь, что предоставление магдебургского права отвечало интересам горожан и свидетельствовало о достижении этими городами достаточно высокого уровня экономического и социального развития[757]. Однако до сих пор сохраняется в литературе резкое формально-юридическое противопоставление магдебургского права обычному праву, существовавшему в этих городах прежде. Так, З. Ю. Копысский утверждает, что грамоты на магдебургское право отменяли прежние правовые нормы, перечеркивали вековые традиции городского строя, уже не соответствовавшие, по мнению исследователя, требованиям жизни[758]. Ближе к истине, на мой взгляд, точка зрения, высказанная Ю. Бардахом, — о том, что в городах Великого княжества магдебургское право не стало единственным, оно сосуществовало с обычным, «русским» правом, отнюдь не исчезнувшим из пожалованных магдебургией городов
