— Нет пока.
— Ну, чернобурок твоей маме надолго не хватит, — скептически заметила Света.
Это Алеша и сам знал, что не хватит.
— А Гав с тобой? — спросил он, чтобы сменить тему.
— О-о, Гав! — заулыбалась Света. — Гав молодец! И спать с ним — знаешь, как тепло? Мы бы без него уже дуба дали, а так Андрейка даже не кашляет.
— А как ты его кормишь? — поинтересовался Алеша.
— Это ещё кто кого кормит, — сделала Света хитрющие глаза, и в подробности вдаваться не стала.
Но, видимо, Гав кормил Свету не очень сытно, потому что щеки у неё были запавшие. Даже когда она улыбалась.
— Ты, Светка, молодец. Ты знаешь что, ты не пропадай больше. Мы всё там же живём, только у нас теперь румын на постое, так ты не пугайся. Не, он вроде не вредный. Не трогает нас. А вот что, давай приходи завтра утром, посвисти, и я вылезу. Пойдем в нашу берлогу, помнишь, где от гицелей прятались? Разговор есть. В такое время лучше вместе держаться, — сказал Алеша по-взрослому, как тетя Муся.
Но в условленное время Света не пришла. Потому что в то утро на Маразлиевской взлетел на воздух румынский штаб, вместе с новым комендантом Одессы и кучей всякого их прочего командования. Антонеску просто повезло, что он ещё не приехал. По городу начались облавы, на улицах хватали кого попало. Вешали в Александровском садике, с барабанным боем. Лучше было несколько дней отсидеться, не шляться по улицам. А то, если даже не попадешь в заложники — то погонят смотреть, как вешают. Детям тоже полагалось присутствовать.
А в другом садике, где раньше вешали, теперь казнили из пулемётов. Потому что трудно было поставить виселицы сразу на триста человек. А деревьев тоже не хватало.
Несколько дней Алёша не рисковал бегать на базар. И мама не ходила. У них было ещё полмешка фасоли, можно было обойтись. А для Мани и Петрика Анна выменяла у тетки из соседнего двора почти полную баночку жидкого сливового повидла. Бедная Муся, столько дней в подвале, и надо делать, чтоб дети молчали и не скакали там.
Но Алёша, спускавшийся в подвал, знал больше мамы. Маня и всегда была подвижнее Петрика, и теперь от сидения начала капризничать. Хныкала, просила разных разностей. Петушка на палочке она хотела, и доводила Мусю этим петушком второй день. Так что Алёша вытащил из-под дров серебряную ложку, что нашёл на развалке, и отправился-таки на базар. Ложка была тяжёлая, столовая, и Алёша очень хотел, чтоб это оказалось настоящее серебро. На эту ложку была вся его надежда.
