Между тем приглушенная мягкость городка почти превратила его в своего пленника, и он пытался в свойственной ему робкой, несколько сумбурной манере отыскать истоки этой загадки и всего того, что за нею стояло. Однако его слабый французский, равно как и врожденная неприязнь к любым активным действиям не позволяли ему просто так подойти к кому-то и обратиться с расспросами. Поэтому он принял решение, более отвечавшее склонностям своей натуры — ждать и оставаться пассивным наблюдателем.
Погода по-прежнему оставалась спокойной, тихой и это его вполне устраивало. Он все так же бродил по городку и вскоре познакомился со всеми его улицами и переулками. Окружающие люди как бы нейтрально присутствовали при всех его блужданиях, явно не одобряя их, но и не чиня ему каких-либо препятствий. Между тем самому ему с каждым днем становилось все яснее, что он находится под их пристальным наблюдением. Город следил за ним подобно тому, как кошка следит за мышью, а он так и не приблизился к уяснению того, чем все они были так заняты и в чем состояла истинная сущность их активности. Это по-прежнему оставалось для него полнейшей тайной. Сами же люди, как и ранее, походили на мягких, загадочных кошек и котов.
И все же осознание того, что он ежеминутно находится под их неусыпным наблюдением и молчаливым контролем с каждым днем получало все новые подтверждения.
Например, когда он дошел до самой окраины городка и вступил на территорию небольшого общественного сада, располагавшегося у подножия крепостного вала, и там присел на одну из залитых солнцем скамей, он поначалу — именно поначалу — оставался в полном уединении. В непосредственной близости от него не было видно ни души, вся территория маленького парка — а она отлично просматривалась — пустовала и его дорожки оставались совершенно безлюдными. Но вот, где-то минут через десять после его прихода туда, он увидел неподалеку от себя чуть ли не настоящую толпу, как минимум человек двадцать: кто-то бесцельно бродил по покрытым гравием дорожками любовался цветами, а другие, как и он сам, присели на деревянные скамьи, подставив лица теплым солнечным лучам. Ни один из них, казалось, не обращал на него ни малейшего внимания, и все же у него не оставалось никаких сомнений в том, что пришли они туда исключительно с целью понаблюдать за ним. Они продолжали вести за ним неустанную слежку. На улицах изображали из себя крайне занятых людей, спешивших куда-то по своим неотложным делам — и вдруг все это враз оказывалось позабыто и у них не осталось других забот кроме как понежиться на солнышке, полностью отбросив все свои проблемы.
