— Что ей необходимо? — переспросила испуганная Зина.
— Лимузин! Машина по-нашему шикарная! Ты мне можешь ее купить?!
— Могу, — заикаясь, ответила Зина, — только у меня денег нету.
— А этот старый еврей их нам даст! Понимаешь, дура?! А ты мне свинину свою подсовываешь!
— Что-то я не ухватываю, — пробормотала Зина. — Если ты будешь есть свинину — твой старый еврей денег не даст?
— Глаз у меня не будет, — закричал Бугаев, — печальных еврейских глаз! А они мне для этого Тевье позарез нужны! Ты видела хоть когда-нибудь человека, жрущего свинину и имеющего печальные глаза? Свинина придает глазам оттенок наглости. Взгляни на меня — и ты поймешь!
И он уставился на жену своими достаточно наглыми глазами.
— Чем же мне теперь тебя кормить? — просто спросила Зина. — Чтобы выражение твоего лица изменить. Оно у тебя действительно нахальное.
— Принесу специальное меню, — пообещал Бугаев. — У Кнута возьму.
— И пить перестанешь? — осторожно уточнила жена.
— Это еще почему? — удивился Бугаев. — Водка на глаза не влияет. Да и Тевье пил. И немало. Ты мне это брось, Зина! — и он погрозил ей пальцем. — Одно меня смущает — идиш подучить придется.
— А это что еще за штука? — насторожилась Зина. — Что это еще за идиш?
— Язык их, еврейский.
— Боже, ты что — на их языке балакать начнешь?
— Да нет, — успокоил Бугаев, — спектакль будет по-русски. Но отдельные слова и фразы произносить придется. Для правдоподобности…
Курицы в доме не оказалось, Зина подала Бугаеву чай с медом и сухариками, а свиную отбивную слопала сама…
Признайтесь, Поляков, вы были бы способны на такую жертву? Вы могли бы отказаться от свинины?
— Я ее не ем.
— Я тоже. Но если бы я ее поглощал, как Бугаев… Он весь состоял из свинины. А я слабый человек…
Короче, с тех пор Бугаев к свинье не притрагивался. Даже к живой. Это я знаю точно. Зато перед поездкой на Запад он уже знал довольно много слов на идиш. В основном, как вы догадываетесь, это была ненормативная лексика. Так, он перестал звать жену Зиной и превратил ее в Зойнэ. Довольно созвучно на мой взгляд. Когда она делилась с Бугаевым своими взглядами на жизнь, он обрывал ее: "Зай нит кайн поц!" И она каждый раз вздрагивала, хотя и не догадывалась о смысле сказанного.
Вдруг Бугаев полюбил еврейские песни, особенно "Шпиль, балалайка".
— Мне почему-то кажется, что Тевье ее часто напевал, — задумчиво произносил он.
— Что значит — "кажется"? — шумела "Зойнэ", затыкая толстыми пальцами свои нежные ушки, когда звучали эти песни. — Об этом написано у твоего Шлёмы-Алёхина?!
