Ну какие общие слова могут между молодью и старостью? Это было будущей проблемой и проблемой серьёзной.
«Всё можно сделать, если делать правильно. Чтобы делать правильно, нужно знать. Чтобы знать, нужно видеть. Но, чтобы видеть, глаз недостаточно, так-то вот.»
Завтра он войдёт в Бокс, а через месяц выйдет из него юнцом, с организмом двадцатилетнего парня и опытом столетнего старца. Сверхсложный аппаратный комплекс очистит его организм от мусора, восстановит ткани, нервы и функции, но сделает их более прочными, надёжными и долговременными.
Эксперимент по омоложению длился больше двадцати лет, через бокс было пропущено более пяти тысяч дряхлых тел, и только два летальных исхода, и те по вине операторов, а не методики.
Боялся Валентин Альбертович не негативного исхода, а того, как отреагирует разум на внезапный возврат телесной мощи. Наблюдения и опросы «подопытных кроликов» не давали однозначной картины.
Но самое важное было не в нём самом, а в том, как быть дальше. В результате процедур организм теоретически был жизнеспособен до пятисот лет, а это коренным образом меняло всю структуру социума. Человек становился долгоживущим, а молодость должна была, по прогнозам, непропорционально удлиниться. Вопрос с избытком людей на планете был, при этом, второстепенным, а на первом месте стояла этическая проблема.
Кто должен получить вторую, а по существу, почти вечную жизнь, ведь не пройдёт и сотни лет, как технологическое бессмертие будет достигнуто для отдельного человека? Если для всех и сразу, то как выстроить очередь, кто будет это решать? Если для избранных, то об этом даже размышлять не хочется.
Как устраивать общество в этих условиях? Что будет, если колонизация Космоса окажется невозможной для человечества?
Валентин Альбертович одно время хотел формально умереть и жить потом, уже с восстановленным организмом, под новым именем, это вполне можно было организовать законным образом. Но потом устыдился и теперь терзался сомнениями.
Зная, что моральный аспект проекта «Обновление» не входит в его компетенцию, на это есть политики, он чувствовал свою безусловную ответственность за возникновение этой проблемы.
Ведь единственным настоящим для него мотивом продвижения и внедрения Единой Теории было именно создание Бокса, как ни стыдно было в этом признаваться даже самому себе. Вот и сейчас, подумав об этом, Валентин Альбертович закряхтел рассерженно, занервничал и, желая успокоиться, вызвал виртуальный интерфейс.
