Раздался легкий стук, и, не спрашивая разрешения, вошел Калиновский.
Взволнованный взгляд Анны скрестился с холодным, решительным взглядом непрошенного гостя.
— Простите, пани Анна, однако вы так долго болеете…
За вежливой улыбкой Анна почувствовала иронию.
— Прошу не гневаться за мою бестактность. Дело в том, что я сегодня уезжаю на три дня из Вены, поэтому хочу переговорить с вами о деле, для меня очень важном…
— Да, но кто дал вам право распоряжаться моим временем?
— Я уже принес свои извинения. Да и вообще, пани Анна, своим отношением к вам я не заслужил разговора в таком тоне.
Анне стало неловко. Возможно, и в самом деле незачем быть с ним столь резкой.
— Извините, я очень встревожена…
— Ничего, ничего, вполне понимаю вас, — примирительно заметил Калиновский. — Пани Анна, скажите, прошу вас, есть ли на свете такой человек, который мог бы сказать: «Я не потерял никого из близких»? Найдете ли вы человека, который рано или поздно не потерял родителей, любимую жену или мужа? И никто после смерти своих близких не обрекает себя на вечную скорбь, не кончает жизнь самоубийством. Конечно, очень трудно примириться со смертью близкого человека. Но ко всему можно привыкнуть. Только одни привыкают скорее, иные страдают дольше. Но с горем свыкаются все. Человеческая природа…
Анна, потупив взгляд, внимательно слушала.
— Ваша мама сказала мне, будто вы, пани Анна, собираетесь куда-то уезжать. Правда?
Анну очень удивил вопрос. Ведь мать сама просила до поры до времени ничего не сообщать Людвигу.
— Если вас интересует… да, правда.
— Я не имею намерения скрывать, пани Анна, что это меня очень интересует. Я привык к вам… Без вас будет трудно… Я… Скажите, пани Анна, вам обязательно хочется работать? Или что-нибудь другое влечет вас?
— Я хочу… хочу трудиться для людей.
— Благородное желание! Я сам друг народа и всегда стараюсь быть полезным людям. Но в вашем положении… — Он глазами указал на ребенка. — Если вы позволите, пани Анна, я могу предложить вам работу. Здесь, в Вене, я открываю адвокатскую контору. Вы превосходно владеете немецким языком, знаете машинопись. Не согласились бы вы занять пост секретаря?
— Нет, благодарю, я хочу работать только учительницей.
— Пусть будет так. Воспользуйтесь же моей помощью. Откройте здесь свою школу. Только не уезжайте, не покидайте меня!
— Нет, не могу. Я должна ехать.
— Анна, умоляю вас! Сама судьба свела нас. Я готов стать вашим слугой, вашим безмолвным рабом. Падаю к вашим ногам: топчите меня, если вам угодно, повелевайте мной… Я вытерплю все ваши капризы, все прихоти. И буду считать это счастьем! Распоряжайтесь мной и всем моим состоянием! Прикажите, и мы поедем куда угодно! Только вместе, не разлучаясь. Умоляю вас, Анна, спасите меня от безграничной тоски, спасите мое сердце, которое начинает черстветь. Осветите мое безутешное одиночество, заполните его семейным счастьем! — Калиновский упал к ногам Анны. Одной рукой он обхватил кроватку, в которой лежал ребенок, другой прижал к устам кончик платья Анны, с жаром целовал его.
