Вдруг она заметила, что Анна украдкой вытирает платочком слезы.
— О Езус-Мария! — вполголоса воскликнула Барбара. — Опять слезы… Ты должна сдерживать себя…
— Мама, почему он заставляет нас так долго ждать?
— Ты неблагодарна, дочь моя. Я уверена: он нарочно задерживается, чтобы дать нам возможность полюбоваться его коллекцией. Это очень любезно с его стороны.
Но Барбара ошиблась. Хозяина дома задерживало другое — неприятный разговор с управляющим его нефтяными промыслами Любашем.
— Ваш компаньон очень беспокоится, что участок уплывает из рук, — докладывал Калиновскому управляющий. — А без новых шахт мы не сможем выполнить контракты, придется платить огромную неустойку.
— Пока что у меня свободных средств нет, пан Любаш.
Управляющий удивленно вскинул брови.
«Не верит, — подумал Калиновский. — Да и кто этому поверит?..»
— Если до следующей субботы мы не уплатим, участок продадут, — настойчиво напомнил управляющий.
— Хорошо, я подумаю… Когда вы уезжаете в Борислав?
— Завтра.
— Перед отъездом непременно загляните ко мне.
Пан Любаш поклонился и вышел.
Калиновский затянулся дымом. Скрестив на груди руки и втупив злой, неподвижный взгляд в портрет своего отца, Людвиг мысленно обратился к покойному:
«Моралист. Надутый как индюк! Гордишься своим хитроумным завещанием? Зажать человека в такие железные тиски! А если я не хочу жениться? Дорожу свободой! Не желаю плодить детей! Старый идиот, в какое положение ты меня поставил. Всем кажется, что я — миллионер, а у меня — ни гульдена за душой».
Одержимый шляхетской спесью, старый Калиновский надеялся видеть своего сына только знаменитым адвокатом. Но с каждым днем все более и более убеждался, что Людвиг не оправдывает его надежд.
С громкой славой выиграв несколько спорных процессов (они обошлись Адаму Калиновскому недешево!), Людвиг неожиданно потерял интерес к адвокатской карьере. Он увлекся живописью и коллекционированием картин. На смену этой страсти пришли женщины, кутежи. Мотовство сына приводило Адама Калиновского в отчаяние. Опасаясь, что Людвиг пустит по ветру все отцовские миллионы, и, кроме того, мечтая о вечном процветании фамилии Калиновских, старик после своей смерти оставил хитроумное завещание. В нем говорилось, что до женитьбы Людвиг ежегодно будет получать тридцать тысяч гульденов от Львовского акционерного банка, а после женитьбы — тридцать процентов от всего капитала, хранящегося в венском «Акционгезельшафтсбанк». Старик, конечно, и мысли не допускал, что его сын может жениться на бесприданнице.
