– И дух святой да придет… – откуда-то издалека дошли до мальчика слова молитвы.
Вроде стало теплее. Он снова стал ощущать своё тело. Заныло под коленками, в ушах возник ровный гул, а в животе что-то захлюпало, зашевелилось. «Это дух святой в меня влезает…» – равнодушно подумал Митька.
Выскочив на берег и с трудом натянув на себя трясущимися руками одежонку, он принялся козлом прыгать и скакать, словно и вправду в него кто-то вселился. На мать и на дядю Егора он не смотрел. Он ненавидел их. Ему хотелось обозвать их разными нехорошими словами.
– Ну вот, Митенька, ты и крещёный, – сказала мать.
– Братом Митрием нарекаю тебя, – подумав, торжественно добавил дядя Егор. – В среду с матерью придёшь в молельню.
– «Голубую чашку» отдавайте! – хрипло сказал Митька.
В среду Митька не попал в молельню. Дней семь провалялся с высокой температурой на печи. Не пошло впрок водное крещение. Мать денно и нощно молилась богу, чтобы он помог Митьке избавиться от злой хвори. Но бог не помог. Помог сельский доктор. Его, в конце концов, ночью позвала мать, когда Митьке стало совсем плохо.
Как сквозь сон, помнит больной Митька разговор матери с дядей Егором.
– Помрёт он, – говорила мать. – Доктора бы надо позвать.
– Молись, сестрица, – утешал дядя Егор. – Бог поставит мальца на ноги.
– Страдает ведь он! Весь горит!
– Бог страдал и нам велел…
– Мальчишка-то при чём?!
– Все ходим под богом, сестрица… Значит, так богу угодно. Молись!
И два лица: одно – круглое, заплаканное – матери, а другое – продолговатое, бородатое – дяди Егора – склонились над пышущим жаром Митькой, которому было в тот момент наплевать, позовут доктора или не позовут.
А вечером, когда дядя Егор, наказав матери до утра молиться, ушёл на мельницу, она накинула на голову платок и побежала в село за доктором.
– Крупозное воспаление лёгких, – простукав и прослушав Митьку, сказал доктор. – На рыбалке простыл?
– Ага, – кивнул Митька, взглянув на мать, – на рыбалке…
Доктор прописал порошки, таблетки, пенициллиновые уколы.
– Где рыбу-то ловил? – спросил он.
– В омуте…
– На червя?
Митька закрыл глаза и притворился спящим.
После уколов и порошков ему полегчало. Два раза ночью крепко пропотел – и сразу перестало хрипеть в груди и колоть под лопатками.
Скучный сидел Митька у окна и глазел на речку и лес – доктор строго-настрого запретил выходить.
Ветер дул против течения, и воды в Калинке вроде бы прибавилось. Листья не плыли к запруде, а кружились на месте. Камышовые шишки порыжели и наполовину облезли. Видно было, как на ветру они колотились друг о дружку, роняя в воду коричневый пух. И лес стоял на берегу скучный. После каждого порыва ветра с ветвей слетали стаи жёлтых и красных бабочек-листьев. Скоро совсем облетят осины и берёзы, станут голыми, костлявыми. И только на рябине до самых заморозков будут рдеть сморщенные гроздья ягод.
