– О чём ты, сынок?
– Будто не знаешь!
– При чём тут чашка? – стал сердиться дядя Егор. – Не тяни душу, Митрий, полезай.
Митька охватил руками свою худую грудь с выпиравшими рёбрами и по самые плечи уселся в траву.
– Не отдашь «Голубую чашку» – ни за что не полезу. Книжка библиотечная.
Дядя Егор вполголоса о чём-то спросил мать. Она ответила.
– Цела твоя книжка, – громко сказал он. – После крещения получишь.
Митька встал, закусил прыгающую губу и полез в омут.
– Обманешь – библию спалю! – злобно бормотал он.
Осторожно, мелкими шажками продвигался Митька вперёд. С каждым шагом вода поднималась всё выше. Только бы не ухнуть в самый омут. Тогда и бог не поможет… Когда вода закрыла ключицы, он остановился и сдавленно крикнул:
– Готово?
– Потерпи, сынок, – сказала мать и, слюнявя палец, стала поспешно листать книгу.
– Читай эту молитву, – показал дядя Егор.
Мать, то и дело поглядывая на стучавшего зубами Митьку, быстро забормотала.
– Не торопись, сестрица, – остановил дядя Егор. – Читай внятно, а то твоя молитва до бога не дойдёт.
Мать старательно и заунывно стала читать. Митька не слушал. Касаясь подбородком воды, он напряжённо ждал. Тело медленно окаменевало. Сначала он перестал чувствовать ноги, потом живот, грудь, руки. Подкрадётся старик-водяной, сгребёт Митьку в охапку, а он и не услышит.
Под самым носом проплыл красноватый дубовый лист. Со дна один за другим выскакивали маленькие тёмные пузырьки и с тихим звоном лопались. В уши лез непрерывный металлический стук. «Это мои зубы стучат», – сообразил Митька. Синяя стрекоза помахала у самого лица крылышками и бесцеремонно уселась на голову. «За полено меня приняла…» – подумал Митька и снова с откровенной злостью крикнул:
– Скоро?!
Мать стала читать быстрее. Дядя Егор стоял рядом с ней, и ветер заносил на его плечо редкую бородёнку.
– Холодно, Митенька? – спросила мать. – Сейчас, сы…
– Помолчи, сестрица! – с сердцем оборвал дядя Егор. – Давай-ка сюда молитвенник, я сам…
Он немного нараспев, громко и внятно стал произносить непонятные слова. Митька не слушал. Он смотрел на темневшую сквозь кусты мельницу, и ему казалось, что она растёт на глазах, становится всё больше и выше. Вот продырявленная крыша со скворечней поднялась над кустом, вот она уже выше елей, полнеба закрыла. Сейчас крыша пододвинется ещё ближе и… опрокинется на голову… Митька зажмурился, а когда открыл глаза, – мельница по-прежнему чуть виднелась сквозь кусты. И старый коренастый дуб надёжно поддерживал её под бревенчатые бока.
