— Ну вот, пора и в путь. Тут больше делать нечего, — сказал Габриэль, и казалось, он говорит не свои слова, а читает письмо.
Муж взвалил на плечо тюк с одеждой, жена ухватила мешок с посудой, и они зашагали сбегающей в долину тропой.
Дети были уже далеко, и Габриэль с Паскуалой прибавили шагу.
VI
Вдали пел удод. С вершины прохладой подувал ветерок, он нес запахи лаванды и мяты. Заросли дрока и вереска то и дело вздрагивали от его порывов. Вниз по косогору сбегали сосны, а еще ниже тянулись тополя. Тропа змеилась средь камней и кустарников, потом пропадала под зелеными кронами сосен и, вынырнув, опять исчезала меж двумя рядами тополей. Добегала до деревни, попетляв там, появлялась уже на другом конце ее, ровной лентой пересекала долину и терялась из глаз где‑то совсем далеко…
У околицы, повинуясь невнятному, но властному зову, собрались обитатели Лас — Кольменаса. Взгляды были прикованы к сбегавшей со склона тропе.
Они пришли проститься с Габриэлем и Паскуалой, посмотреть, как те будут уходить. Пришли, чтоб последний раз заглянуть в их лица, узнать, остались ли они теми же Габриэлем и Паскуалой, что прежде. Они должны были удостовериться, что происходит действительно что‑то для них Очень важное, что и в их жизни может случиться перемена. Вот они и пришли сюда — кто мог в такой день усидеть дома?
Каждый, в меру своего воображения, представлял себя на месте дровосека и его жены, в их шкуре. Каждый во все — услышанне хотел поведать, что он думает об этом, хотя никто никого ни о чем и не спрашивал. Совершавшееся событие кровно касалось всех.
— Город‑то отсюда далече. Им бы дойти до Лос — Роблеса, там на поезд.
— Как же они на поезд‑то сядут без гроша в кармане?
— Так ведь город‑то больно далече.
— Оно, конечно, не близко, только на поезд им нипочем не сесть.
Когда наверху среди камней и зарослей кустарника показались Руфо, Габриэла, Ремедьос, Бернардо и Валентин, волнение в толпе усилилось, голоса стали громче. Фигурки детей снова скрылись в густом сосняке, а Габриэль с Паскуалой все еще не появлялись. Прошло несколько секунд — не секунд, а лет. Наконец все увидали Габриэля с Паскуалой — те вышли из хижины и заспешили вниз по тропе. Толпа в ожидании притихла. Нервы напряглись. Уста были сомкнуты, глаза не отрываясь следили за семейством дровосека.
Мать с отцом догнали ребят внизу, где кончались тополя. Односельчане расступились, освобождая проход. Габриэль, Паскуала, их дети шли, ни на кого не глядя, точно никого не узнавали.
