Швейцар, входя, отвернулся, чтобы выдохнуть дым последней затяжки.
— Что вам угодно, сеньор алькальд?
— Бенитес здесь?
— Да, сеньор алькальд.
— Пусть возьмет бумагу и карандаш…
— Да, сеньор алькальд.
— …хотя вообще‑то нужно было бы взять бич.
— Да, сеньор алькальд.
— Нет, сеньор алькальд; ведь мы живем не в средние века, и позорный столб сегодня — это печать, а современный бич — это штраф.
— Да, сеньор алькальд.
— Лампы зажгли?
— Нет, сеньор алькальд. До десяти станция не дает света.
— Почему?
— Потому что со вчерашнего дня стало светлее, сеньор алькальд.
— Поди на станцию и скажи, чтобы дали свет, а то я всех в кутузку засажу.
— Сегодня луна яркая, сеньор алькальд.
— Тем лучше.
Он встал с кресла и подошел к стойке для зонтиков. Взял свою латунную волшебную палочку, надел черную шляпу с широкими твердыми полями. Швейцар открыл перед ним дверь и согнулся в каком‑то странном поклоне.
— Ты бы лучше стал смирно.
— Я не военный, сеньор алькальд.
— А я — военный.
— Да, сеньор алькальд.
— Военный, даже если он и не на действительной, все равно военный, а тебе не нужно говорить, что ты не военный — это и так видно.
— Да, сеньор алькальд.
— Завтра после мессы я отправлюсь на кладбище, а потом ненадолго зайду в канцелярию.
— З>автР>а воскресенье, сеньор алькальд.
— Завтра я ненадолго зайду в канцелярию.
— Да, сеньор алькальд; только я хотел сходить с семьей половить раков.
— Обойдешься. К тому же ручей пересох.
— В том‑то и дело, сеньор алькальд. Бенитес в прошлое воскресенье пятнадцать дюжин набрал.
— Бенитес? Что он смыслит в ловле раков?
— У него большая сноровка, сеньор алькальд.
— Глупости все это.
— Да, сеньор алькальд.
Он мог застегнуться только на первую пуговицу пиджака, поскольку брюки доходили ему до груди. Они были какого‑то неопределенного, почти темно — коричневого цвета и пузырились на коленях. На левой руке он носил траурную повязку. Ботинки, носки, галстук тоже были черные. Сорочка белая в зеленую выцветшую полоску. Перстень с красным драгоценным камнем на безымянном пальце правой руки говорил о том, что он вдовеет во второй раз.
Он шагал быстро, насколько это позволяла ему грыжа. Бенитес, увидев его, встал и вытянулся в струнку.
— Хорошо, Бенитес. — Он сделал паузу. — Захвати бумагу и карандаш.
— Я взял.
— Хорошо, Бенитес. Сегодня ты изгонишь из рая всех адамов и ев, которых обнаружишь, и наложишь на каждого штраф от десяти до пятнадцати песет, смотря по тому, кто из какой семьи. Понятно?
— Да, сеньор.
