Тогда они забрались на борт и подготовили лодку. С рассветом тронутся в путь. Пол, подоткнув под голову спасжи- лет, растянулся на палубе. Вахту приняла Гаме, устроившись на месте водителя. Мало-помалу Пол задремал. Спалось тревожно — из-за духоты и пения насекомых. Потом свое взяла усталость, и пришел глубокий сон. Когда Гаме позвала мужа по имени, ее голос прозвучал как будто издалека. Наконец под веки пробился свет, и Пол, моргая, уставился на жену. Та все еще восседала на водительском месте. В мерцающем желтом зареве ее лицо приобрело странное, даже гротескное выражение.
К аэрботу подошли три каноэ. В каждом — свирепые индейцы с бритвенно острыми копьями и мачете. В свободных руках они сжимали факелы, пламя которых отбрасывало ярко-красные отблески на бронзовые тела туземцев. Каждый индеец носил одинаковую стрижку под челку, и у каждого были выщипаны брови. Все в набедренных повязках, кроме одного — тот надел бейсболку с логотипом «Нью-Йорк янкиз» и держал в руках дробовик. Ну и как после этого любить «Янкиз»?
— Здрасте, — широко улыбнулся Пол.
Каменные лица индейцев ничуть не изменились. Вооруженный дробовиком малый качнул стволом в сторону берега: высаживайтесь, мол. Стоило Траутам оказаться на суше, как индейцы плотно обступили их. Фанат «Янкиз» мотнул стволом в сторону деревни, и факельная процессия — в центре которой оказались Трауты — двинулась вверх по склону.
— Прости, Пол, — извинилась Гаме. — Они появились из ниоткуда.
— Ты не виновата. Я ошибся: думал, бояться надо тех, кто на суше.
— И я. Но с какой стати ты им улыбался?
— Больше ничего в голову не пришло.
— Дитер перехитрил нас, — неохотно признала Гаме.
— Не думаю. Взгляни туда.
На опушке перед хижинами стоял Дитер. Бледный в свете факелов, перепуганный, он потел, но не мог утереть испарину с лица — руки он держал поднятыми. В живот ему упиралось несколько копий, и — как будто этого мало — еще двое, белые, целились ему в грудь из револьверов. Оба незнакомца были одеты одинаково: белые хлопковые штаны, футболки с длинными рукавами и ботинки с высокими голенищами. У обоих на поясах висели широкие кожаные ремни с карабинами. Первый — небритый детина, второй — низкорослый, стройный, с темными и невыразительными, как у кобры, глазами. Забрав у главаря индейцев «кольт», он мельком посмотрел на Траутов и снова перевел взгляд на Голландца.
— Вот и твои курьеры, Дитер, — сказал незнакомец с французским акцентом. — Будешь отпираться или признаешь, что думал поиметь меня?
