— Но что это может значить для него, папа?
— Как? Во-первых, он мой старый друг, а во-вторых, я смотрю на него как на твоего опекуна.
— Мой опекун, папа! — воскликнула она, встревоженно взглянув на отца. — Зачем мне опекун, когда у меня есть ты?
— Пока я с тобой — он тебе не нужен, дорогая. Только, только ты ведь знаешь, что люди умирают.
— Папа, папа, — сказала Флора, крепко обнимая отца и опуская голову на его грудь, как ты можешь говорить такие ужасные вещи?
— Это естественный факт, малышка. Эпидемия для всего человечества. С нами со всеми должно произойти это рано или поздно. Но не пугайся так сильно. Я ведь не сказал, что уже умираю. Но я думаю о будущем. Ты ведь знаешь, что каждый человек должен думать об этом. Поэтому я сделал Олливента твоим опекуном и покровителем. Может быть, есть кто-нибудь другой, кто нравился бы тебе больше?
— Я не хотела бы никого. Мне не нужны опекуны и покровители. Я хочу, чтобы только ты был со мной.
— Я буду с тобой так долго, как этого пожелает Бог. Может быть, я проживу еще долго на радость нам обоим.
Флора едва смогла попросить отца не оставлять ее одну и тут же беззвучно расплакалась.
Миссис Олливент приняла их в своей аккуратной гостиной, где изо дня в день царил порядок. Темно-красные стулья с чехлами, купленные деревенским врачом на местном аукционе, своими спинками всегда были придвинуты к стене, столы с теми же книгами, коробочками для конвертов, бутылочками из-под одеколона, альбомами, которые Гуттберт помнил с детства и которые украшали комнаты в Лонг-Саттоне, облицовка камина, относящаяся к тому же времени, мрачноватые позолоченные часы, выполненные в античном стиле, пара позолоченных канделябров, поддерживаемых сфинксами, несколько чашек и блюдец китайского, производства, зеркало над позолоченной рамкой камина, напротив которого на другой стороне комнаты висело другое овальное зеркало, пара стареньких складных столов, отделанных узкими зеркальными полосками, стояла между длинными узкими окнами; на этих столах размешались различные блюдца и чашки. В гостиной был также старинный брюссельский ковер, на, котором были изображены растения. Для его создания использовались причудливо-смешанные цвета, которые со временем совсем выцвели и приобрели сероватые, желтовато-зеленые и грязно-коричневые оттенки. В целом комната имела простоватый и незатейливый вид, но миссис Олливент считала ее прекрасной и могла даже немного страдать от маленького пятнышка на сверкающих покрытиях столов и спинок стульев.
