Фрич несколько минут поговорил со мной о фильмах, которые мне нравились.
— Хорошо, — вдруг сказал он, — так вы хотели бы написать этот сценарий?
— О да! Да! — сказал я.
— Отлично, можете прийти в понедельник утром?
— Конечно.
— Если получится, попробуйте написать за это время первую сцену, чтобы у нас было о чем поговорить.
В понедельник утром я ехал в автобусе в пражский пригород с первой сценой в блокноте. Фрич жил один в большой вилле среди высоких елей.
Наше сотрудничество носило какой-то обрывочный и загадочный характер. Каждое утро я читал Фричу то, что написал накануне, обычно одну сцену. Он молча слушал. Я заканчивал чтение и закрывал блокнот. Фрич не делал ни замечаний, ни предложений. Создавалось впечатление, что он думал о чем-то своем.
— Ну так что будет дальше? — спрашивал он в конце концов.
Я рассказывал ему, о чем я собирался писать на следующий день. Фрич выслушивал меня так же молча, ничего не предлагая и ничего не критикуя. «Только не затягивайте» — вот и все, что он советовал мне. Я уходил и писал следующую сцену, стараясь быть как можно более кратким.
Наши рабочие утра быстро приобрели определенный характер и ритм. Фрич всегда приветствовал меня вопросом:
— Что вы будете пить, Милош?
Если я говорил, что хочу газировки, Фрич приносил мне ее, но если я просил пива, то за ним он всегда посылал меня самого. Большой холодильник в его кухне был почти пуст. Я ни разу не видел там каких-нибудь продуктов, но на самой большой полке стояла роскошная бутылка французского коньяка. Выглядела она так потрясающе, что я мечтал о ней каждый раз, когда заглядывал в холодильник. Мы никогда не касались в разговорах личных тем, но однажды я решился задать ему вопрос:
— Зачем вы держите эту бутылку коньяка, пан Фрич?
Фрич знал, что все знали, что ему нельзя пить, и он пожал плечами.
— В один прекрасный день мне станет на все наплевать, — сказал он спокойно, — и тогда я просто налью себе большой бокал чудесного коньяка.
Я от души надеялся, что мой сценарий не станет тем последним испытанием, которое заставит его открыть бутылку. Мы закончили работу за три недели, и Фрич казался довольным. Пани Новова получила гонорар как мой соавтор, хотя она, насколько я знаю, даже не удосужилась прочесть сценарий. Мне это было безразлично, потому что, когда сценарий приняли, мне заплатили 3000 крон, а это были самые большие деньги, которые когда-либо я держал в руках.
Впрочем, держал я их недолго.
