Солнце любви [Киноновеллы. Сборник] | страница 74

СМОЛИН. Выходи за меня замуж, Мари.

МАРИАННА. Что?! Вы любите меня, не ее?!

Она мигом вскочила на ноги.

СМОЛИН.Теперь это ясно мне.

МАРИАННА. Теперь? Почему теперь?

Марианна устремилась из своей комнатки в другие комнаты и мастерскую.

СМОЛИН. Я потому затянул с портретом госпожи Ломовой, что остерегался вступать в ее игру вообще и со мной в особенности. Игра в ее характере и в духе нашего времени. Я недаром потянулся к натуре. В тебе была естественность природы, подлинность юности, чистота...

Орест раздумывал вслух, то и дело привлекая к себе Марианну и вновь отпуская, ибо она нуждалась в движении.

МАРИАННА. Я не была столь чистой, иначе не поддалась бы соблазну... сделаться субреткой.

СМОЛИН. И в этом ты была естественна. Юность идет на риск, как сказано у поэта: "И жить торопится, и чувствовать спешит". Ты и предстала передо мной во всей силе весны. Как было не полюбить тебя?

МАРИАННА. Сказать надо было.

СМОЛИН. Я говорил, твердил о том, как поэты стихами, линиями и красками твоей весны.

МАРИАННА. Уф! Я не думала, что столь трудно выслушивать объяснение... Это объяснение в любви... весне  или мне?

СМОЛИН. Да, Мари, я люблю вас от всего сердца, и оно принадлежит вам.

МАРИАННА. Что ж, я отдаю вам себя всю, вместе с моими веснами, какая есть.

Орест, вместо того чтобы обнять ее, потянулся к бумаге и карандашу. Марианна, рассмеявшись, снова заплакала, и тогда он бросил карандаш.

МАРИАННА. Сейчас, что ли? Нельзя ли подождать до ночи, если не до свадьбы?

СМОЛИН. Как хочешь.

МАРИАННА. Не хочу я мешать счастье с горем. Мне надо поехать к сестре.

СМОЛИН. Я отвезу тебя.

МАРИАННА. Нет, я же сказала, не хочу мешать счастье с горем. Я поеду к Жене и останусь у нее до похорон.

СМОЛИН. Ты не сердишься на нее?

МАРИАННА. За что? Ах, да, мне же отказали в доме. И поделом. Зачем же я туда поеду?

И тут загромыхал лифт, и пронесся звонок. Это подъехала Евгения Васильевна.

ЕВГЕНИЯ. Я на минуту. Хотела с тобой свидеться.

Сестры впервые расцеловались, у Марианны слезы, у Евгении лишь ярче заблестели глаза, совершенно необыкновенно выражая боль.

От Марианны Евгения потянулась к Оресту, он не обнял ее, что могло быть всего лишь выражением сочувствия, но и в этом ей отказали. Орест не отводил глаз от Марианны, и та, смахивая слезы, смеялась.

Евгения со вниманием поглядела на них, догадываясь, что здесь произошло, а те и не были в силах скрыть счастье, как влюбленные, которые только-только объяснились.

Евгения заторопилась. Марианна вышла проводить ее.