А Шапочка виснет сперва на руке, потом на шее, а потом отвязаться от нее невозможно — неловко, да и боязно ее истерик и ее бабушки…
Сегодня я почему-то проснулся вовремя им больше не заснул. Встал, не ожидая пока вода часов прольется, перелил нижний сосуд в верхний, сотый раз пообещал сам себе купить новые, и вспомнил, что сегодня воскресенье.
Спешить было некуда, но я скоренько позавтракал, одел новый хитон и поехал на толчок.
На толчке все было обычно. Все «… толкают друг друга и толкают друг другу». У книжного прилавка знакомая фигура в бархатной тунике с рыжей бородой-лопатой. Мой благостный брат. Его религия проповедает добро и он все выходные проводит на барахолке, оберегая мух, червячков, а в особенности — жучков.
— Привет, — говорю я ему.
— А, — говорит он, — это ты, Вовка?!
Пока я раздумываю, стоит ли подтверждать его догадку относительно того я это или не я, он сует нечто замусоленное, без переплета.
— Смотри, это я купил, — брызжет он слюнками, — редчайшая книга Беза-Дель-Ника на секретном языке неизвестного племени аборигенов из Одессы!
Я рассматриваю книгу, а Хамиль, шурша бородой, объясняет, что редкая книга написана рукой.
В это время слева раздается переливчатый звон. Какой-то кудлатый мужик на деревянной ноге приволок целый мешок цепочек от унитаза и продает их по три тугрика за штуку.
Хамиль бросается туда и ожесточенно торгуется. Так, как денег ему жаль, он предлагает меняться. Наконец они сговариваются. За пузырек праны тибетского мудреца Ту-Не-Ядца Хамиль выменивает четыре цепочки и устремляется в ряды автолюбителей, я покидаю барахолку и еду ко второму брату.
Дверь открывает мама. Она одета в самое старое платье, огромные туфли образца «Маленький Мук» и приветствует меня словами:
— А, это ты Вовка?
Я выражаю восторг от ее догадливости, но она, недослышав и не подав вида, говорит:
— Нет, Хамиля еще не было, а Маля уже встал. Сейчас будем кушать.
— Я завтракал, — говорю я.
— Ага, — говорит мама, — Маля тортик купил вчера, я тебе оставила.
— Ел я, говорю, — говорю я.
— Я себя лучше чувствую, — отвечает мама, — нога не так уже болит.
Из ванной выходит Малька. Он в одном теплом набрюшнике.
— Приехал, — приветствует он меня.
Малькой его назвал я, когда был маленький и ничего не соображал. Вообще-то он Валя, но мы по-прежнему зовем его, как в детстве. Он у нас единственный с двумя именами.
Он удаляется в спальню и возвращается в теплом хитоне. Садимся за стол.
Я лениво ковыряю вилкой, потом вхожу во вкус и съедаю все. За тортом Маля в красках рассказывает о своем геморрое и о выращивании редиски. Как у всякого ученого человека у него есть и хроническая болезнь, и хронический язык. Впрочем, его можно понять. Изо дня в день он рассказывает студентам о линейных и нелинейных ликвидах и неликвидах. После этого даже агротехника редиски покажется стихами.
