— А ты куда, Макс?
— Да я в эту… как ее… Ковыльную…
— А-а… Ну, желаем успеха.
— А вы куда?
— Мы в Омск…
— Ну, счастливо…
Кабинет опустел. Максим очутился с глазу на глаз с деканом. Отступать было поздно. Волей-неволей надо подходить к столу.
— Здравствуйте, Страхов, — Василий Васильевич, приподнявшись, протянул руку. — А вы куда? Заявление написали?
— Нет еще.
— Пишите. Вот там, за столиком.
В голосе декана была уверенность в том, что Максим без колебаний уже выбрал себе место работы. Это сразу отрезвило Максима. Ему вспомнились тишина отцовского кабинета, старая полевая офицерская сумка.
«…Убит командир эскадрона… Закрепились… Белые отступают… Мороз 25 градусов…»
«Отцу тогда было столько же лет, сколько мне теперь», — подумал Максим и нетвердо шагнул к столику. Но глаза и лицо его выражали не совсем обычную растерянность, и это заставило Василия Васильевича участливо спросить:
— Что с вами, Страхов? Вы нездоровы? Ну конечно, устали… Столько трудиться над проектом. Ничего, время есть — отдохнете.
Максим сел за столик, взял ручку. Ах, если бы не было в комнате декана! Вообще, если бы не было никого, перед кем нужно держать — ответ за свои поступки и испытывать острые уколы совести. В ушах еще звучали мягкие, обезволивающие уговоры матери. Рука дрожала, но он, думая о том, что за дверью его ждут товарищи, что сегодня он скажет Лидии о своем решении, написал:
«Прошу направить меня на работу в Степновск…»
8
Максим вышел из кабинета декана, его обступили молодые инженеры.
— Выбрал путевку в жизнь? Далеко? — беря Максима под руку, спросил толстый, розовощекий Бутузов, в очках в тонкой золотой оправе, с маленькими овальными стеклами, как у Добролюбова на известном портрете.
Максим теперь уже без смущения оглядел лица товарищей, ответил, что дал согласие ехать в Степновскую область.
— Солидно, солидно… — Это было у Бутузова любимым словом похвалы. — Ну, а я — на дикий берег Иртыша. Два было места, и одно я оккупировал… «Ревела буря, дождь шумел, во мраке молнии блистали…» — нарочито козлиным голосом пропел Бутузов, надувая румяные, пухлые щеки.
— Одобряю и поздравляю, — сказал Черемшанов Максиму.
— С чем? — недружелюбно спросил Страхов.
Улыбка Саши по-прежнему была ему неприятна.
— Ладно. Без поздравлений, — вмешался Славик. — Будем на работе поздравлять с успехами. А кое-кого, может быть, проводим со слезами обратно.
— Ты о ком? — с притворным недоумением спросил Черемшанов и опять взглянул на Максима.
