В конце июля 1937 г. пал Тяньцзинь. Японское командование бросило основные силы на Шанхай, подвергнув его жесточайшим бомбардировкам. Чан Кайши сосредоточил у Шанхая достаточно крупную армейскую группировку, но отдал приказ не ввязываться в военные действия. Зачем жертвовать собственными силами, если США и Англия не должны были допустить японцев к своим заветным анклавам. Но Чан Кайши просчитался. Западные державы, по существу, поощряли агрессию. Более трех месяцев китайские войска, невзирая на приказ Чан Кайши, вели ожесточенные бои за Шанхай. Китайские патриоты — рабочие, ремесленники, студенты, как и во время первой шанхайской обороны, вступили с солдатами в схватку с врагом. Но агрессор имел военное преимущество.
Японские войска, сломив сопротивление китайской армии, двинулись к древней китайской столице. Этот бросок иногда сравнивали с движением монгольских орд, взламывающих ворота Великой Китайской стены. Командование китайских войск, стремясь обеспечить спокойное отступление, избегало втягиваться в бои.
7 августа японское командование официально объявило о вступлении императорской армии в Пекин. Западный корреспондент обратился с вопросом к группе японских солдат: почему они здесь? Мы, японцы, ответил один из солдат, миролюбивы, но китайцы продолжают тревожить нас. Другой сослался на необходимость отомстить за погибших соотечественников. А третий заявил: «Мы пришли спасти Китай от коммунизма». Крестьянский паренек видел в этом исполнение своего долга — служить императору.
В условиях нависшей над страной угрозы порабощения Китай, как никогда, нуждался во внешней опоре. В самый тяжелый для китайского народа час северный сосед протянул ему руку помощи, подписав 21 августа с Китаем договор о ненападении. Китайский народ не остался в одиночестве. Страна Советов оказывала военную помощь сражающейся с фашизмом Испании, перестраивала свою экономику на военный лад в преддверии второй мировой войны. И, несмотря на это, советские кредиты, оружие, боевая техника стали важнейшим подспорьем для Китая в его борьбе с захватчиком. Чан Кайши осознавал, что развитие советско-китайского сотрудничества предполагает изменение его отношения к КПК, к проблемам единого фронта. На переосмысление прежней политики подталкивали и рост влияния в стране КПК, популярность в народе идеи единого фронта в связи с расширением японской агрессии.
Сразу же после Лугоуцяо Чан Кайши получил от КПК официальную декларацию с предложением о сотрудничестве между партиями. Но прояпонские элементы в гоминьдановском правительстве делали все, чтобы сдержать усилия по сопротивлению Японии. Хэ Инцин открыто заявил: Китай будет оккупирован за семь дней, если начнется война сопротивления. Пораженческие настроения захватили министерство иностранных дел. «Примиренчество приведет к беспорядку, — отмечалось в докладах МИД, — сопротивление — к поражению». Гоминьдановский министр иностранных дел выступил в канун взятия японцами Пекина с весьма пессимистическим прогнозом: недостаток средств и разгром лучших китайских войск на Севере сделали невозможным для Китая дальнейшее сопротивление. Он даже объявил о достижении предварительного соглашения по поводу прекращения военных действий.
