Теперь им оставалась только таможня…
Это была самая лучшая в мире таможня. Как и все в той холодной стране.
Не каждому выпадает такая удача.
Таможня была огромной и страшной, как чистилище, но за ней, за непроницаемыми ее дверьми, за непробиваемыми ее лбами, начиналась свобода.
И так хотелось глотнуть ее…
Павлика с Кирой разделили, и каждого допрашивали отдельно, лично, как государственного преступника.
Наверно, это преступление — захотеть свободы…
Первой взяли Киру. Павлик обнял ее, потом махнул ей рукой.
— Плюй ты на них, — улыбнулся он.
И его улыбка, как всегда, успокоила ее.
— Запахни шею, — только и сказала она, хотя в помещении было совсем тепло…
Таможенница была красива, стройна и молода.
«Зачем она этим занимается?» — подумала Кира.
— Значит, улепетываем? — спросила таможенница.
— Улетаем, — поправила Кира.
— И не стыдно?
— Мне? — Кира искренне удивилась. — Я думала, вам стыдно. Ежедневно рыться в чужих чемоданах, копошиться в белье, шарить по карманам! На свете столько интересного. Вы могли бы быть актрисой.
Таможенница покраснела и стала еще красивей.
— Вы должны заниматься любовью, — продолжила Кира, — а вы занимаетесь ненавистью… Вам бы не хотелось сменить специальность?
— Нет, — бросила та и как-то тупо продолжила, — значит, уезжаем? А я еще смеялась на пьесах вашего сына.
— Я вам верну деньги за билеты, — успокоила Кира, — только в долларах! Хотите? Рублей у меня больше нету. А? Вы ведь любите валюту.
Таможенница не отвечала и продолжала рыться в вещах.
— Чем он там занимается, ваш сын? Чернит нашу действительность?!
— Нет, он пишет ей оды! — успокоила Кира.
Таможенница промолчала. Она молчала и что-то упорно искала. И нашла. У Киры была обнаружена маленькая палехская шкатулка с дарственной надписью «Любимой учительнице от любимых учеников».
Это была правда — любовь была взаимной.
Обнаружив шкатулку, таможенница ликовала, будто влюбилась или открыла пенициллин и, вся сияя, повела Киру к начальнику таможни. Начальник был сух, высок и напоминал тростник, но отнюдь не мыслящий.
— Та-ак, так, — он крутил в руках шкатулку, — а вы знаете, мадам, что они строжайше запрещены к вывозу?
— Что вы говорите? — удивилась Кира. — А чего вдруг?
Начальник презрительно посмотрел на нее.
— Как государственная ценность, мадам, — процедил он, — как народное достояние.
— Позвольте, — возразила Кира, — ученики преподнесли шкатулку мне, а нелюбимому государству. Это достояние мое, а не народное. Народу они дарили другое…
