Начальник оставил эти слова без внимания. Он лоснился от удовольствия.
— Так, так, — повторял он, крутя в своих пухлых ладошках шкатулку, — такую замечательную штучку, значит, хотели утащить за рубеж, врагам, значит, народное достояние, сионистам, понимаете ли, русский шедевр. А вы знаете ли, гражданка, что за это вы можете попасть совсем не в Израиль, а…
Он посмотрел на Киру, как феодал на вассала.
Кира улыбалась, широко и спокойно.
— Чего это вы лыбитесь? — удивился он.
Она не отвечала. Ее начало колотить от смеха.
Начальнику стало не по себе. Розовые пальчики его вспотели и розовый лобик вспотел.
— Что это все значит? — поинтересовался он.
— Два, Сидоров! — вдруг твердо сказала Кира. — И встань-ка в угол!
В грозном начальнике страшной таможни она признала своего давнишнего ученика, вечного двоечника Саню Сидорова, с которым она так мучилась лет двадцать назад.
Саню в классе иначе, как «Слезы-сопли», не называли. У него текло отовсюду. Он ябедничал. Он доносил. И в слове из пяти букв делал девять ошибок.
Он не мог решить ни одного примера, ни одной задачи, не мог возвести в куб, путал треугольник с квадратом, но директриса требовала от Киры, чтоб та ставила ему за все это — четыре!
Потому что папа этого «Слезы-сопли» был какой-то шишкой!
Кира уже не помнила, какой…
Нет, кажется, он заведовал гаражом, где стояли «воронки». Да, да, конечно. Потому что директриса говорила, что Кира своими двойками расстраивает начальника гаража, что могут выйти из строя все машины и не на чем будет ездить арестовывать врагов народа…
А Кира отвечала:
— Ничего, придут пешком!
И ставила Сане двойки и единицы, а однажды даже ноль, хотя такой оценки не существовало.
И все равно за Павликом приехал «воронок»…
Давно это было…
И вот сейчас «Слезы-сопли» сидел перед ней.
— Встань, Саня, в угол! — властно повторила Кира.
— Саня? — начальник обалдел. — Меня зовут Александр Степанович!
И тут он осекся и вспомнил свою учительницу.
Если он кого и боялся, то ее. С тех пор!
— Ты все еще плохой ученик, — сказала Кира, — я так и знала, что ничего из тебя не получится!
— Как же, — хотел возразить начальник, — я же…
— Не спорь, когда говорит учитель, — отрезала Кира, взяла шкатулку и вышла вон.
И никто ее пальцем не тронул.
Она шла гордо, учительница той холодной страны, и ей было горько, что она воспитала начальника таможни…
Павлика обыскивали невдалеке. Он сидел прямо, нагруженный свертками, готовый к допросу — ему было не привыкать.
