СУЩНОСТЬ ПРОРОЧЕСТВА У ЭКЗИСТЕНЦИАЛИСТОВ
В нашем городе было триста сорок три общественных туалета. Так утверждал мой друг-философ Гоша.
— Можешь не искать, — говорил он, — ты нигде не найдешь этой цифры. Во всех справочниках указано количество дворцов, каналов, мосте, но кому они все нужны, когда припрет?!
Гошу припирало каждые сорок минут.
— Зимний дворец построил Растрелли, Медного всадника — Фальконе… Пустые слова! Чем они мне помогут в трудную минуту?
Гоша назубок знал все туалеты великого города. Он знал их на Васильевском и Петроградской, в Гавани и в Лесном, и даже в новых районах, где о них не знали даже новоселы. Он знал все туалеты райкомов и горкомов и даже штаба революции — Смольного.
Когда его припирало, он брал Смольный приступом, сметая охрану на своем пути, и стремительно врывался в сортир первого секретаря — тот самый сортир, которым в тревожные октябрьские дни пользовался вождь мирового пролетариата. Правда, охрана Гошу и не останавливала.
— Этот никого не убьет, — говорила она, — поссыт — и уйдет…
Гоша обладал одним чрезвычайно редким качеством — у него был невероятный нюх на туалеты. Он мог приехать в незнакомый город, и тянуть носом воздух — и ноги сами вели его в ближайший сортир.
— Если бы у меня был такой нюх на деньги, — вздыхал Гоша, — я бы давно стал миллионером…
Однажды мы прибыли в Бухару на конференцию по Иммануилу Канту — и Гошу, как всегда, приперло.
Он потянул носом воздух и удивился — туалета поблизости не было. Почему-то в этом городе все куда-то торопились. Возможно, всех очень интересовал Кант.
Гоша остановил пробегавшего мимо узбека.
— Простите, — начал он, — у вас есть…
— Ничего у нас нет, — бросил тот на ходу, — кроме тюбетеек!
Гошу припирало.
Он увидел одного пожилого еврея и цепко схватил его за руку.
— Стойте, — скомандовал Гоша, — где тут общественный туалет?
— Вы слишком много хотите, молодой человек, — сказал еврей, — тут и личных-то почти нет.
— Ерунда, — бросил Гоша и втянул носом воздух, глубоко, обеими ноздрями. Секунду он колебался, повернулся на север, затем на юг — и понесся. Я еле поспевал за ним. Он сворачивал с улицы на улицу, поднимался, спускался, оббегал парки, перепрыгивал через канавы, наконец влетел под арку дома, пролетел весь двор, пролетел закуток, выскочил во второй двор, тремя проходными оказался в четвертом, и там, в самом конце, у свалки, на зеленой двери, почти сорванной с петель, мелом было выведено: «Песуар».
