– И Гермоген поднялся во весь рост, и сделал величественное мановение рукою, и снова опустился на стул.
По отцам как бы ветерок прошел: все они в умилении изогнулись и дружно загремели новыми своими рясами. Все они моментально вскочили с своих мест и снова моментально же опустились на оные.
Протекло краткое молчание. А по молчании рявкнул и сконфузился звуков собственного своего голоса отец Досифей.
– Говорите, говорите, отче, слушаю я вас, – с приятностью ободрил его Гермоген.
Отец Досифей смущенно кашлянул в исполинский свой кулак, густо покрытый желтыми волосами.
– Оно, конечно, ваше-ство… оно, разумеется… – невразумительно загудел он, мрачно скосив брови, – оно, ваше-ство, всякое дело ко времени благопотребно… И, конечно, всякое благопреуспеяние… Оно благожелательно, ваше-ство, ваше-ство!.. Обаче, говорит святой отец…
Отец Симеон дернул его за рукав рясы. Лик отца Досифея изъявил мучительную скорбь.
– … Но тем паче оно благополезно… Всякая ревность взыскана да будет… И опять в он же день, говорится, ваше-ство, в писании… – Отец Досифей окончательно уперся лбом в стену.
– Отец Досифей любвеобильные чувствия наши к ваше-ству желательствует изъяснить, – поспешно подхватил отец Симеон, – все мы, смиренные иереи, пылаем к вам, ваше-ство… Вы, ваше-ство, наша защита и покров… Наши чувствия, ваше-ство, питаются любовию к отечеству и к вам, ваше-ство! И в вечном благодарении ваше-ству мы не скажем в пылу ревности нашей… – И отец Симеон щегольнул латынью: – Мы не скажем: hic haeret aqua[19], ибо с помощию священносодействия… тьфу, не то!.. Ибо с помощию благосодействия вашего, ваше-ство, никакое препятствие не стеснит нашего поприща… и не остановит, так сказать, живой воды пылкости и любови нашей!
Отец Досифей, может быть, и действительно хотел сказать именно то, что изъяснил отец Симеон, но тем не менее он мрачно нахмурился и даже презрительно усмехнулся, когда торжествующий отец Симеон кончил.
А Гермоген с явной благосклонностью пожал руку отцу Симеону, отчего тот, весь изогнувшись в подобострастной позе, как бы растаял. Остальные отцы изъявили зависть.
– Осмелюсь донести ваше-ству, – деловым тоном произнес один из них, замечаю я в наставнике нашем некоторое блуждание мыслей и неодобрительный либерализм…
– А откуда вы, отче?
– Из Бердеева, ваше-ство.
– А, из учительской семинарии там… Помню, помню, имею уже в виду, но вам очень, очень благодарен! – И Гермоген пожал ему руку… – О, я слежу, отцы…
