– А! Ну что, скептик, – игриво произнес он, – наконец-то вы воочию убедились… Видели мужичков? Видели, как эти добряки беззаветно отдаются мирному веселию?.. Видели, как они, так сказать, ликуют и, так сказать, ощущают негу своего существования?.. И вот, посмотрите теперь на воздействователей… Я уверен – размягчится сердце ваше… Есть, конечно, плевелы, но мы с божией помощью… – И он внезапно сел, вероятно по старческой рассеянности позабыв про дам, в жуткой тревоге ожидавших его в гостиной…
– Ну, садитесь, отцы… Потолкуем… He ex professo[14], а bene placito[15] потолкуем… хе-хе… не забыли латынь, отцы?
– И по доброй воле и по обязанности ежечасно благожелаем испить млеко беседы вашей, ваше-ство! – произнес отец Симеон, сладко заглядывая в гермогеновы глаза.
– Так потолкуем же!.. – Ну, что сосед ваш из Тамлыка, отец Симеон, признаюсь, беспокоит он меня…
Отец Симеон грустно вздохнул.
– Положа руку на сердце, ваше-ство – как пастырь и служитель алтаря не могу сообщить ваше-ству ничего утешительного… – И, помолчав немного, продолжал: – носится, что и святую литургию отправляют отец Пимен неудобовразумительно – без благости и с поспешением, – и чай вкушает прежде даров освященных, и… изучает богоотступного филозофа Прудона…>{10}
– Прудона! – в ужасе протянул Гермоген и затем патетически воскликнул: – Quosque tandem!..[16]
Пронеслось краткое молчание.
– Отцы! – с мольбою и сокрушением заговорил, наконец, Гермоген: – к вам обращаюсь… Вы первые ответствуете за души паствы вашей… Храните их от хищения… Смотрите зорко… Рыскает зверь, иский кого поглотити… Присылаются народные учителя, определяются учительницы и акушерки, назначаются волостные писаря и фельдшера – блюдите за ними… Посещают ли храм, соблюдают ли посты, отметаются ли новейших богопротивных наук, как помышляют о семье и собственности, питают ли бешеную склонность развращать мужичков неистовыми теориями, – все вы должны ведать, за всем наблюсти. Не брезгайте ничем: святое дело не токмо искупает, оно награждает всякое прегрешение. Привлекайте прислугу, расспрашивайте, разузнавайте, разведывайте, пытайте, грозите отлучением от святых даров, налагайте эпитимии, приказывайте, научайте, следите… и благо вам будет. А главное, помните – первый поступок подозрительный, первое благожелательство неразумных мужичков к искомому субъекту, – ех ungue leonem, ex auribus asinum…[17] нигилиста же, добавлю я, по неистовой страсти распалять мужичкову привязанность узнаешь, – и немедля ко мне! Во всякое время дня и ночи памятуйте, что я, Гермоген Пожарский, стою на страже неусыпно и ежечасно взываю: Quos ego!..
