становился все ярче, и стал сопровождаться стуком колес. Старая,
дребезжащая электричка подошла к платформе и распахнула двери.
Тамбуры манили тусклым и уютным светом. Леснинский вошел в вагон,
который был абсолютно пустой. Состав тронулся и оставил позади угасший
день.
XI
«Просто странно. Ну как я, волк-одиночка, недоделанный поэт с
каким-то чудаковатым видом, могу даже думать о той, что прекрасней всех.
Она всегда крутилась где-то в высшем обществе нашей группы, была рядом
с самыми общительными и активными… А что оставалось мне, кроме как
сидеть в сторонке, рисуя в тетради узоры, порой непонятные даже мне
самому? Как всегда, был один. А теперь мечтаю обнять ее, идти рядом с ней
по той самой аллее, на которой я ни разу не был, но которую так хорошо
знаю… Но здесь, в этом вечно бегущем и вечно бьющем исподтишка мире
живут другие люди. Они не плохие, просто какие-то другие. Они для меня
настолько же чужие, насколько и я для них. Они хотят жить, они привыкли
бороться, чего-то добиваться, они могут изменить себя, если им это будет
необходимо. Я уверен, они многого добьются, ведь они – жители своего
мира, и пусть им будет в нем хорошо. А я… просто не такой. Мне не хочется
больше никакой борьбы… меня не закаляют проблемы, они только рождают
во мне ненависть и раздражение… я не стремлюсь к выживанию, потому что
я не держусь за этот мир… я в нем как будто временно, как в гостях… я
постоянно живу в своей колбе, в своем внутреннем мире, где все по-
другому… но периодически меня пытаются оттуда выдернуть, и мне это
очень неприятно. Да, я не герой. Но почему-то героем в привычном
понимании этого слова я быть никогда и не хотел. Не знаю, пусть говорят,
что угодно. Но я про себя точно знаю одно: я не предам себя, свою
индивидуальность, свой мир даже ради собственного счастья. Да, это
странно. Но я не могу быть другим. Уж извините», - обращался мысленно
Леснинский к разным людям, перебирая в голове как очень старые, так и
недавние тяжелые разговоры на философские темы.
Электричка летела вперед, оставляя позади километры одиночества и
тоски. За окном не было видно ничего: стояла полная темнота, и лишь
огоньки редких платформ, заглядывающие в окна, давали понять, что это
еще не космос. Ехать до Грачевки было около двух часов. Около
