одиннадцати Леснинский должен был выйти на холод. Мысль о ночевке не
давала покоя.
«На улице плюс четыре. Грачевка – это маленькое село, меньше
нашего Мерзкособачинска. Помню, в детстве мы ездили туда за грибами, и
меня тогда поразило, что в поселке нет ни одного многоэтажного дома: он
застроен какими-то полуразваленными двухэтажными бараками, между
которыми втиснуты деревенские дома. Не город, не деревня… Но тогда мне
было как-то все равно… Я был рад, что состоялась такая поездка. Для меня
тогда даже простая поездка на электричке была чем-то необычным и
удивительным, как будто аттракционом. А потом мы ходили по лесу, в
котором было так тепло, солнечно, и между ветвей пели птицы на разные
голоса… Правда, ни одного гриба я так и не нашел, хотя остальные
участники похода набрали по целой корзине каждый… Но ведь и это тоже
было не важно. А сейчас мне придется, спустя двенадцать лет, ночевать в
том же лесу, на земле, в дикий холод, пронизывающий насквозь. Но мне
достаточно только подумать о том, что бы могло быть, если бы я не уехал,
как в моей душе загорается огонь сопротивления, который согревает меня
изнутри. Лучше я замерзну насмерть в лесу, в сотне километров от дома,
чем стану выполнять чужие приказы, которые не позволяют не то, что
игнорировать, а даже обсуждать. Я ненавижу войну и рабство, и предпочту
им мучение холодом».
За все то время, пока Леснинский ехал в электричке, кроме него в
вагоне никого не было, лишь на одной неприметной платформе, уже во
второй половине пути, зашел дед с большой сумкой-тележкой. Проехав
четыре остановки, он вышел обратно в темноту, на каком-то другом, таком
же неприглядном и пустом остановочном пункте. «И куда он ехал? И
откуда? И зачем? В среду вечером, на последней электричке, в местности,
где мало даже деревень…» - подумал Леснинский: «Да и какое мне,
собственно, дело… Мне, кстати, тоже, скоро выходить».
Вскоре хриплый голос, записанный когда-то давно и изо дня в день
повторяющий одно и то же, объявил: «Уважаемые пассажиры, наш
электропоезд прибывает на конечную станцию Грачевка». Состав стал
замедлять свой ход. Леснинский вышел в тамбур. За окном появились
двухэтажные дома, те же бараки, которые Леснинский видел двенадцать лет
назад. А вот и огоньки станции, обычной сельской станции с низкими
