Сашка продолжала меня рассматривать:
— Странен ты нынче, Дорофеев, суетен и странен!..
Что ж, пусть так, пусть это останется на твоей совести! И потом, почему бы мне не быть странным, если понятие странности есть даже в физике? Все люди странны, каждый по своему, нормальных нет, а если и есть, то они безмерно тоскливы и скучны.
Оставалось только удалиться с миром, но вот мира в душе моей как раз и не было…
Иметь дело с железками я никогда не любил, хотя образование у меня техническое. Насколько я помню. После разрухи девяностых, когда люди в массе своей занимались не своим делом, это уже значения не имеет. Садиться за руль, удовольствия мне тоже не доставляет, но иногда приходится. Канифолиться в Московских пробках могут позволить себе лишь те, кто ни в грош не ставит собственное время. Но пасмурным субботним утром, да с дождичком, город тих, так что возникает иллюзия, будто в нем можно жить. В пухнущем от денег городе одиноких людей, который был когда-то Москвой моего детства.
К тому времени, как я съехал с кольцевой дороги, солнце стояло уже высоко. Там, за облаками. Иногда надо делать бессмысленные вещи, думал я, двигаясь в жиденьком потоке машин. Ежику понятно, ничего я в этой Соловьихе не найду, но ехать надо, хотя бы для того, чтобы немного развеяться. Переговорами по проекту, в случае чего, займутся мои заместители, не зря же я плачу им деньги. Но о деньгах думать не хотелось, да и думать вообще, а только смотреть по сторонам и катиться неведомо куда, не имея представления зачем. Этакая модель человеческой жизни, только в миниатюре. Из динамиков лилась спокойная музыка, по мере удаления от кольцевой машин становилось все меньше. Кому охота мотаться по мокрому шоссе в пелене висящей в воздухе мороси и грязи. Мысли мои текли сами собой ни на чем подолгу не задерживаясь. Вспоминались, почему-то, все больше мелочи, о которых и помнить-то нет нужды, но они живут себе своей жизнью в глубинах твоего «я». Скамейка на Тверском бульваре, где однажды ждал Сашку. Веснушки на носу мальчонки, спросившего, добрый я или злой. Страх на личике боролся с недоверием. Мать напугала, что я его заберу и тут же начала со мной кокетничать. Прашмандовка размалеванная, строила подведенные малярной кистью глазки. Вместо того, чтобы объяснить сынишке, что не бывает людей хороших, как не бывает плохих, а есть только оч-чень и оч-чень средние…
Я уже порядком отмахал по трассе, как вдруг вспомнил: за мной же могут следить! Лоб и руки моментально покрылись липким потом, а ноги стали ватными. Пожарного цвета автомобильчик был буквально создан для того, чтобы не упускать его из виду. Сзади, насколько можно было видеть, растянулась жиденькая цепочка машин среди которых легко могли оказаться и мои преследователи. Плохо соображая, что теперь делать, я свернул на первую же боковую дорогу и метров через пятьдесят спрятался за кустами и притаился. Ждал долго, курил, однако никто, если не считать раздолбанный грузовик, за мной не последовал. Потом огородами, сделав крюк по проселку, вернулся на шоссе и для верности постоял на обочине, но и тут интереса ко мне никто не проявил. Дорога в зеркале заднего вида просматривалась на большое расстояние, машины проносились мимо и я немного успокоился. Цель путешествия, деревня Соловьиха, по малости своей на карте обозначена не была, до ближайшего же к ней населенного пункта тащиться по моим расчетам оставалось часов пять.
