Высокая дверь уютно скрипнула, девочки зашли внутрь. Когда дверь захлопнулась за ними, сама жизнь словно замедлилась и упростилась.
В каморке бабы Нюры всегда было тепло и уютно, везде лежали половики и салфетки. На комоде стояли фарфоровая пастушка и каменная лампа с зеленым абажуром. Высокий потолок терялся в полутьме. За окном на жестяном подоконнике ворковали голуби. Старуха сидела на кровати и до прихода сестер вязала сразу из трех разноцветных клубков.
— Баба Нюра, у тебя прямо как в сказке про Белоснежку, — сказала Маша.
Старуха явно не расслышала, но закивала, улыбаясь, и снова вернулась к своему занятию.
Ася присела на низкий пуфик, Маша пододвинула себе грубую табуретку, которую захватила из кухни.
— Берт хочет тебя видеть, — сказала Маша.
— Он сам сказал? — спросила Ася после паузы в несколько секунд.
— Нет, он никогда не скажет, ты же знаешь.
— Почему же кто-то из вас берет на себя смелость решать за Берта?
— Ты говоришь «из вас»?! — удивилась и огорчилась Маша.
— Не придирайся к словам! — с раздражением ответила Ася. — Я, как могла, пыталась тебе объяснить. Я больше не хочу играть в эту игру.
— Это не игра.
— Допустим, что ты права, Маша, — Ася изо всех старалась сдерживать свое раздражение. Ссориться с сестрой явно не входило в ее планы. — Тем более, что в твоем возрасте я и сама так думала. Но вернее всего сказать так: это игра не больше, чем все остальное. И лично я хочу теперь поиграть по другим правилам. Кто мне запретит?
— Никто, — согласилась Маша. — Не Берт уж во всяком случае. Но почему?
Ася помолчала, шумно дыша и как будто бы собираясь с силами.
— Если тебе и вам всем так будет проще, считайте, что я продалась, — в конце концов сказала она.
— Кому продалась? За что? — изумилась Маша. — Что ты такое говоришь, Аська?
Ася протянула руку вверх, сняла с комода фарфоровую пастушку и ласково погладила ее по голове. Беспомощная и откровенная глупость этого жеста ударила Машу едва ли не больнее всего — Ася всегда была подчеркнуто рациональна и гордилась этим.
— Я не хочу в будущем думать о том, хватит ли мне денег на дешевое печенье, чтобы угостить гостей, которые пришли в мой дом, — глухо сказала Ася. — Я не хочу ничем жертвовать, как мама жертвует ради нас. Ни ради кого не хочу. И требовать жертв от своих детей я тоже не стану.
— Да разве мама чего-то жертвует? — от удивления Маша даже не сумела правильно построить фразу. — А мы?
— Ты вспомни, когда она покупала себе новое платье? Пальто? А кто ее заставлял рожать троих детей? И неужели тебе, Машка, никогда не хотелось жить в отдельной комнате, где все было бы только твое, и носить не то, из чего я выросла, а свое собственное, новое?
