Изольда меня не слушала. Произнесла, словно бы говорила сама с собой:
— Значит, избежать предсказанного невозможно!
Словно тетерев по весне, я продолжал самозабвенно токовать:
— Вообще говоря, сообщать о таких вещах клиенту считается неэтичным. Если, судя по карте, смерть вероятна, но человек страстно хочет жить и осознал свои ошибки, не исключено, что она отступит. Его надо аккуратно предупредить, тогда можно попробовать уклониться от негативного сценария развития событий…
— Предупредить?.. Я-то уж точно слова не скажу! — хмыкнула Изольда. Лицо ее, ставшее высокомерным, напомнило мне греческую маску. — Так надо понимать, это случится в ближайшее время?.. Смерть Хлебникова! Она будет насильственной?..
Ответа ей не требовалось, ответом было мое молчание. Не знаю почему, только я вдруг успокоился. Владевшая мною нервозность улетучилась, уступив место внутренней тишине.
Изольда поднялась из кресла, ее взгляд держал меня в перекрестье прицела.
— Вы благородный человек, Стэнли! Вы ведь благородный человек?..
Позвала меня жестом руки. Я подошел. Окружающее пространство будто сдвинулось в сторону, оставив нас двоих в лишенной оттенков белесой пустоте. Даже голос ее стал каким-то плоским и бесцветным, отчего звучал особенно зловеще:
— В этом мире ничего не происходит само по себе!
По моему телу пробежала дрожь. Скулы закаменели, а в глубине под ребрами разлился предательский холодок. Я знал, что за этим последует. Так за краткое мгновение до выстрела жертва чувствует прикосновение к виску взгляда снайпера. Да, я это знал, и произнесенные ею слова были не ее, а моими:
— Кто-то должен сделать то, чему суждено случиться!
Медленно, словно при покадровой съемке, Изольда полезла в задний карман джинсов и извлекла на свет сложенный в несколько раз лист бумаги. Развернула его и вместе с тонкими медицинскими перчатками положила на журнальный столик. Время замерло. Мы стояли, глаза в глаза. Я чувствовал знакомый аромат ее духов.
— Писатель Хлебников — ваше порождение! Своим предсказанием вы выпустили из бутылки джина. Гадину надо раздавить! Завтра после девяти он будет дома. Один!
Глядя на меня снизу вверх, она начала медленно расстегивать пуговки кофточки, потом в той же последовательности их застегнула.
— Я буду готова разделить с вами ответственность…
Ночью я проснулся от холода. Окно было распахнуто настежь. Зубы отбивали танец с саблями, впрочем, со слухом у меня всегда было неважно. Плотно прикрыв створки, я накинул поверх одеяла что было теплого и с головой забрался в норку. Главное, думал я, постараться не думать, тогда сон обязательно придет и этот навязчивый мир хоть не надолго оставит меня в покое.
