— Дуня! — живо обернулся Митрофан назад. — У тебя как там насчет ног происходит?
— А ты не видал? — отвернулась Дуня.
— Да я как-то не разглядел.
— Ну, придет время, гляди лучше.
И Дуня сделала сердитое лицо.
Шоссе в этом, насквозь пронизанном солнцем молодом дубовом лесу, кое-где освободившем для лугов небольшие поляны, взбиралось кверху совершенно невообразимыми петлями, почти восьмерками. Машина поднималась по ним осторожно и медленно. Сирена ее почти безостановочно гудела. То и дело попадались встречные легковые машины и грузовики, и дубовый лес кругом наполнялся этим тревожным завыванием сирен.
Когда-то сделанное для лошадиной тяги шоссе теперь выпрямляли, разматывали петли. Вырубались и вывозились деревья, делались большие выемки.
Показалась и такая партия землекопов, — все юнцы, лет по семнадцати, обнаженные по пояс: делали подбои кирками в одном сильно каменистом месте, а немного дальше — другая партия — девочки того же возраста, в купальных костюмах. Они работали строго, только глянули исподлобья на старенький фиат.
— Это кто такие? — спросила Брагина Торопова.
— Это? Студенты дорожного техникума… и студентки… на практике… Я уж их видел раньше, — сказал Торопов. — У них, конечно, идет соревнование, а как же! И девчата ни за что не уступят, не таковские… Ах, как мало у нас людей рабочего возраста! Ошеломляюще мало… В это мы уперлись лбом. Страна наша потрясающе богата, но и огорчающе огромна. Сколько нам надо людей, чтобы освоить ее в кратчайший, как мы себе поставили, срок! И ничего нам не хватает: ни рабочих, ни угля, ни железа, потому что мы растем, растем и растем, и без конца намерены расти, черт возьми… Мы точек себе никаких впереди не намечаем, и пусть их никто от нас не ждет… У нас могут быть кочки, но не точки… Кстати, кочки… что-то такое я недавно узнал о кочковатых болотах, чего еще не было в газетах… А-а, да! Опыты нашего ученого Ридегера… Он, видите ли, заложил несколько опытных рисовых полей на болотах средней полосы, — рисовых, заметьте: на Волыни, на Припяти, на Оке под Рязанью, где-то под Курском и, наконец, и это самое важное, под Москвой, представьте! Есть такая речонка у нас — Яхрома, — на ней… И в результате — рис созрел, и даже, если память мне не изменяет, на Припяти раньше, чем на Волыни, а под Рязанью раньше, чем под Курском, но это уж зависело от высоты места. И в ре-зуль-тате рис передвинут, значит, на десять параллелей на север. Вот вам и опыты скромного советского ученого! Сейчас мы сеем рис на Кубани… с аэропланов… а года через два-три мы, может быть, все болота наши осушим и засеем рисом… И вывозить его будем куда угодно… Когда это было раньше, а?.. Положительно, наше время — это такое время, когда кажется, что и занятия-то более простого нет, как делать открытия… Один философ новейший определил человека, как существо инструментальное… Плохо! Устарело… Я бы внес дополнение: человек — это такое животное, которое каждый день в своей жизни делает открытие и каждый час во дню что-нибудь изобретает…
