В которой Дин рассказывает, как взрываются звездолеты и совершаются посадки на неизвестные планеты.
Лед медленно таял в бокале, согреваемом в руке. Медленный шлягер расслаблял и успокаивал. Под столом стояли уже три пустых бутылки, но хмель почему то не брал меня.
Дин утонул в моем старом, глубоком кресле и в полумраке квартиры, я не мог рассмотреть его лицо. Только при вспышках рекламы концерна «Ристинг-инкорпорейшен» на девяносто восьмом этаже стоящего напротив здания, которые временами освещали стену, передо мной мелькали его еще более обострившиеся скулы и глубоко запавшие глаза, устремленные куда-то вдаль.
С ним хорошо молчалось, но, оторвавшись от своих мыслей и в очередной раз взглянув на Дина, я даже не понял, а скорее почувствовал, что он напряжен до предела. И если на меня обстановка действовала расслабляюще, то он, похоже, видел и ворошил в памяти что-то страшное и волнующее. Мне стало не по себе, и я весь подобрался, как перед боем.
Желваки ходили на его скулах, отчего они становились еще более резкими. Пальцы судорожно сжимали бокал. Мне уже слышался хруст раздавливаемого стекла и виделась окровавленная рука, сжимающая осколки.
— Сволочи. Какие сволочи, — негромко процедил он, почти не разжимая губ, и, резко выбросив из кресла свое тренированное, гибкое тело, заметался по комнате.
Слова тут были ни к чему. Я молча ждал, что за этим взрывом последует.
Начало его рассказа было столь бессвязным и сумбурным, что у меня мелькнула мысль, не сошел ли он с ума. Однако постепенно он успокоился, накал спал, и речь стала логичной и последовательной. Ему надо было выговориться, сбросить напряжение, которое он носил в себе и пытался ежедневно заглушить в барах города и на арене, выполняя свои рискованные, если не сказать смертельные трюки. Я только слушал и изредка подливал в его бокал.
Он улетел в разведку на звездолете Федерации, в составе экспедиции глубокого поиска, в качестве командира отряда безопасности. Обследовав несколько звездных систем и не найдя ничего интересного, руководитель экспедиции принял решение о возвращении, когда случилась катастрофа. Сначала они даже не поняли, что она случилась. На несколько мгновений в рубке командного поста погасли все экраны, к горлу подступила тошнота, спазмы сдавили желудок, в головах прозвучал протяжный звон. Когда экраны, подмигнув вновь, ожили, отразив мириады звезд, все облегченно вздохнули. Операторы центрального поста, придя в себя, быстро начали включать тестирующие программы, чтобы выяснить причину возникшего сбоя. Все было в полном порядке, техника не подвела. Беда подкралась с другой стороны. На центральный пост подал сигнал тревоги курсограф. Местонахождение корабля было потеряно. Через два часа старший штурман доложил капитану, что все системы в полном порядке, но определить координаты корабля невозможно, созвездия незнакомы, взять пеленг не на что.
