и самое высшее счастье в стране,
как в мире свободном и новом, —
когда человека поставят к стене
и ты голосуешь: «Виновен!»
Совсем устарели Талмуд и Коран,
и Библия сгнила па полке. . .
Поскольку мы в стаде, то каждый баран
себя может чувствовать волком.
И если сегодня бы Сталин воскрес,
то все повторилось бы снова,
и руки бы всех коллективов, как лес,
опять поднимались без слова.
Ты видишь - я с поднятой так и живу.
Он плакал и всхлипывал, бедный.
С груди его тихо скатились в траву
медали за труд и победу.
1983
Нас травили как мышей,
как клопов и тараканов.
Мы тупели, с малышей,
превращались в истуканов.
К нам влезали в явь и в сон,
и в карманы, и в стаканы,
заставляли в унисон
распевать, как обезьяны.
Нас кормили, как зверей,
стадо в очередь поставив,
и камнями алтарей
побивали, и постами
многолетними уста
иссушали, замыкали.
И боялись мы куста,
и моргали, и икали.
И икотный этот ген
передали нашим чадам,
Он боится перемен,
соответствуя наградам.
Узнавали мы в лицо -
«Вот начальник, вот начальник!..»
Предавали мы отцов
и мычаньем, и молчаньем.
И не взыщут с нас отцы -
что удобно, то затенькал.
Даже лучшие певцы
распевают ложь за деньги!
Эта дикая игра
все ломает, все итожит.
И пора «ура! ура!»
заменить на «Боже, Боже!..»
Господин великий Нов-
город мой, любимый Питер,
Ирод с вами был не нов,
и Пилат, что вымыл, вытер.
Я пророчествую вам -
Ваше имя возродится!
Возлетает к небесам
недострелянная птица.
1983
Контуры чисты, блики негусты,
крыши и мосты, арки...
Сонны берега, призрачна река,
замерли пока парки.
Тихо проплыло тяжкое крыло,
светлое чело или
в выси ветровой мальчик над Невой,
ангел вестовой на шпиле.
Мимо Спаса, мимо Думы
я бреду путем знакомым,
мимо всадников угрюмых,
к бастиону Трубецкому.
Вдохновенья старых зодчих,
Петербурга привиденья,
дразнят память белой ночью
и влекут в свои владенья.
Грани берегов, ритмы облаков
в легкости штрихов застыли,
и воды слюда раздвоит всегда
лодки и суда на штиле.
Все без перемен - кадмий старых стен
и колодцев плен лиловый,
эхо и лучи множатся в ночи,
как орган звучит слово.
Розоватый дождь в апреле,
разноцветные соборы,
зимы в синей акварели,
в охре осени узоры.
Кто-то кистью, кто-то мыслью
измерял фарватер Леты,
кто-то честью, кто-то жизнью
расплатился за сюжеты.
1983
Наше время изумляет, разрывает нас на части,
мы гордимся этим веком, наша жизнь полна чудес,
но на душу населенья чести, мужества и счастья
