Мишель фыркнула.
— И это вся твоя теория игр? Камень-ножницы-бумага со статистикой?
Может, Исаак не уловил отсылки, задержался с ответом — как раз настолько, чтобы обратиться к КонСенсусу за ссылкой, — а потом заржал, как конь.
— Камень-ножницы-бумага! Точно!
Несколько секунд лингвист переваривала его реакцию:
— Очень мило с твоей стороны, но это сработает, только если противник слепо перебирает варианты, а это вовсе необязательно, если знать заранее, с чем будешь иметь дело. А господи ты боже мой, они столько о нас знают…
Они угрожали Сьюзен. Лично.
— Они не могут знать все, — настаивал Шпиндель. — И принцип действует в любом сценарии, связанном с неполной информацией, не только в предельном случае невежества.
— Но не так хорошо.
— Хоть как-то действует, и в этом наш шанс. Пока карты не сданы, совершенно неважно, насколько хорошо ты играешь в покер, а? Шансы получить хорошую сдачу не меняются.
— Так вот во что мы играем. В покер.
— Скажи спасибо, что не в шахматы. Тогда бы нам точно кранты.
— Эй, из нас двоих мне полагается быть оптимисткой.
— Ты и есть оптимистка. Это у меня юмор висельника прорезался. Мы все вошли в историю на полдороги, мы все играем свои роли как можем и все умрем до конца представления.
— Узнаю моего Исаака. Мастера боев без победителя.
— Победить можно. Победителем окажется тот, кто точней всего угадает, чем дело обернется.
— Значит, ты просто гадаешь.
— Угу. А без информации невозможно толково гадать, а? Мы можем оказаться первыми, кто выяснит, что случится с человечеством. Можно сказать, мы уже вышли в полуфинал, легко.
Мишель долго не отвечала. Когда она, наконец, заговорила, я не смог разобрать слов. Шпиндель тоже.
— Извини?
— Ты тогда сказал «из незаметного в неуязвимого». Помнишь?
— Угу. Выпускной бал «Роршаха».
— Как думаешь — скоро?
— Понятия не имею. Но вряд ли мы прозеваем этот момент. Вот почему мне не кажется, что оно нас атаковало.
Она, должно быть, глянула на него вопросительно.
— Потому что когда оно за нас возьмется, это будет не ласковый шлепок по заднице, — обьяснил он. — Когда эта сволочь очнется, мы заметим.
Краем глаза я уловил за спиной какое-то движение, развернулся в тесном проходе и еле сумел проглотить вскрик: что-то вывернулось из-под взгляда и нырнуло за угол, едва различимое, многорукое, тут же сгинувшее.
Да не было его там. Не могло быть. Померещилось.
— Ты слышала? — спросил Шпиндель, но я сбежал на корму прежде, чем Мишель успела ответить.
