— Уберите эту хрень прямо сейчас, твари, вы меня слышите? Сейчас же.
— Есть! — проскрежетала Бейтс, когда сигнал вернулся. — Только лазер перенацелить пришлось.
Зонд снесло в сторону — словно человека, переходящего реку вброд, захватило внезапное течение в глубине и швырнуло в водопад, — но он остался на связи и не потерял подвижности.
Почти. Бейтс с трудом удерживала его на курсе. Спотыкаясь, «чертик» продирался сквозь тугие витки магнитосферы «Роршаха». Объект громоздился в его окулярах. Изображение подмигивало.
— Продолжать сближение, — спокойно распорядился Сарасти.
— Я бы с радостью, — прохрипела Бейтс. — Попытаюсь.
«Тезей» вновь пошатнулся, входя в штопор. Я был готов поклясться, что слышу, как скрежещут опоры вертушки. На тактическом дисплее мимо проплыл еще один метеорит.
— Я думал, вы эти штуки заранее засекли, — проворчал Шпиндель.
— Хотите затеять войну, «Тезей»? Вы об этом мечтаете? Думаете, силенок хватит?
— Оно не нападает, — взял решающее слово Сарасти.
— Может, и нападет, — Бейтс не повышала голоса; я видел, чего ей это стоит. — Если «Роршах» может управлять траекториями этих…
— Распределение нормальное. Коррекции незначительные.
Он, очевидно, имел в виду статистику, потому что корабль весьма значительно болтало и корёжило.
— А, ну да, — внезапно проговорил «Роршах». — Теперь понятно. Вы думаете, здесь никого нет, так? Вам какой-то консультант на большом окладе подсказал, что волноваться нечего.
«Чертик» забрался в самую чащу. Большую часть тактических наложений мы потеряли из-за зауженного канала связи. В тусклом видимом свете кошмарный ландшафт со всех сторон разрубали чудовищные ребристые гребни «Роршаха», каждый с небоскреб размером. Сигнал заикался, Бейтс изо всех сил пыталась удержать зонд в луче. КонСенсус раскрашивал стены и воздух колдовскими знаками телеметрии. Я понятия не имел, что они означают.
— Вы решили, что мы всего лишь «китайская комната» — глумился «Роршах».
«Чертик» шел на таран, нашаривая, за что бы уцепиться.
— Это была ошибка, «Тезей». Нащупал. Прилип.
И внезапно «Роршах» проявился у нас перед глазами — не контуры, не модели в ложном цвете, не упрямые комбинированные изображения. Обнаженным он, наконец, предстал людским взглядам.
Представьте терновый венец, кривой, черный, матовый, слишком запутанный, чтобы примостить его на человеческой макушке. Запустите его на орбиту недоделанной звезды, чей отраженный полусвет едва отчерчивает силуэтами ее спутники. Редкие кровавые отсветы тусклыми углями вспыхивают в расселинах и на извивах; они лишь подчеркивают царящую повсюду темноту.
