Сколько осталось? Секунд пятьдесят?
Немного. Будь у тебя чуть больше времени, ты бы многое наворотить успела. Но хватит и того, так не хочется злоупотреблять любезностью этой… Бейтс.
Потому что с ней, похоже, можно будет договориться.
* * *
В других обстоятельствах лейтенанта Аманду Бейтс отдали бы под трибунал и в течение месяца расстреляли. Неважно, что четверо погибших были виновны в многочисленных случаях изнасилований, пыток и убийств; на войне люди всегда так поступают. Ничего не меняется. На войне нет никакой порядочности, никакого кодекса поведения, кроме командной цепочки и боевого строя. Разбирайся с опрометчивыми, если положено, карай виновных, если должен, хоть бы для блезиру. Но ради всего святого — вначале закрой дверь. Никогда не давай врагу удовольствия видеть раздоры в твоих рядах, ему положено лицезреть лишь единство и стальную уверенность. Среди нас могут быть насильники и убийцы, но, Господь свидетель, это наши насильники и наши убийцы.
И уж во всяком случае, не годится давать право на месть какой-то террористской мочалке с сотней наших скальпов за поясом.
Но с результатом не поспоришь: договор о прекращении огня с третьей по численности франшизой реалистов в западном полушарии. Немедленное сокращение террористической активности на сорок шесть процентов по всей задействованной территории. Безоговорочное прекращение нескольких уже начатых кампаний, которые серьезно подорвали бы работу трех крупных хранилищ тел и полностью вынесли бы Дулутскую зону предподготовки. И все потому, что лейтенант Аманда Бейтс, нащупывая решение первого боевого задания, рискнула использовать сочувствие как оружие.
Это было сотрудничество с врагом, это была измена, это было предательство товарищей. Такие вещи положено делать дипломатам и политикам, а не солдатам.
Но! Результат.
Все это можно было прочесть в личном деле: инициатива, воображение, готовность победить любыми средствами и любой ценой. Возможно, эти склонности следовало пресечь или слегка смягчить. Спор мог продолжаться до бесконечности, если бы история не просочилась в прессу — а это случилось, и у генералов на шее оказалась героиня.
Где-то посреди трибунала смертный приговор Бейтс превратился в оправдание; вопрос заключался только в том, где оно пройдёт — в тюрьме или на офицерских курсах. Как оказалось, Ливенворт[53] совмещает и то и другое; база так туго стиснула отступницу в объятьях, что повышение в звании ей было почти гарантировано, если, конечно, Аманда выжила бы. Три года спустя майор Бейтс отправилась к звездам, где отметилась странной фразой: «Сири, мы готовимся к грабежу со взломом…» В ней сомневался не только Шпиндель. Другие тоже интересовались, чем объясняется ее назначение: превосходной подготовкой или удачным разрешением пиар-кризиса. Я, разумеется, своего мнения не имел, но прекрасно понимал, отчего некоторым Бейтс казалась обоюдоострым оружием. Когда судьба мира висит на волоске, хочется особенно внимательно приглядеться к человеку, чья карьера началась сотрудничеством с врагом.
