Николаев оглянулся: постовой милиционер скучно смотрел в сторону.
Такси шли одно за другим, будто собрались сюда со всех концов Москвы. Кто-то кинулся к зеленому огоньку, опережая стоящих впереди, ему поставили подножку, началось выяснение отношений, сотоварищи разводили сцепившихся парней, один из них угрожающе держал в кармане напряженную руку.
Николаев спустился в переход. К нему подвалил крепкий коренастый парень в джинсовой кепке, глядя в сторону, спросил:
— Отец, девочку надо?
Николаев резко остановился, в упор взглянул на него. Сутенер понял это по-своему и кивнул себе за плечо. Там стояла, прислонившись к кафельной стене, тонкая девочка с милым чистым лицом отличницы-приготовишки, в короткой голубой, похожей на школьную, юбочке и черных ажурных чулках. Она безучастно смотрела перед собой плоскими невидящими глазами, зрачки были расширены.
— Эту? — спросил Николаев.
— Не нравится? — усмехнулся парень. — Тогда извини…
— Сколько ей?
— Тринадцать.
— Сколько?!
— Тринадцать. Суеверный, что ли? — засмеялся своей шутке парень. — Ну, да — нет? Стольник на час, трешник на ночь.
— Пошли, — сказал Николаев. — На час.
Сутенер грубовато взял девчонку за локоть, повернул, и она покорно пошла, так же бессмысленно глядя в пространство.
— Давно она?.. — спросил Николаев, когда вышли на проспект.
— Не волнуйся, дело знает.
Они свернули под арку.
— Погоди, — Николаев остановился. Быстро оглянулся — залитая желтым светом фонарей часть проспекта перед аркой была пуста — и изо всей силы ударил парня снизу в челюсть. Тот лязгнул зубами, отлетел, глухо стукнулся затылком в стену и стал сползать на асфальт. Николаев подхватил его, не давая упасть, замолотил кулаками, постанывая от ненависти. Схватил его за волосы, повернул лицом к равнодушно стоящей рядом девочке:
— Дело знает? Ей же тринадцать, пес! Ей же в куклы играть! — Он с размаху ударил сутенера лицом об стену.
В арку вошла женщина, тотчас кинулась обратно:
— Милиция! Милиция! Кто-нибудь, помогите!
Николаев, последний раз пнув парня, бросился бежать в проходной двор. На бегу оглянулся — сутенер кулем лежал у ног неподвижно стоящей девочки.
Послышался стук подкованных сапог; в арке, усиленный эхом, залился милицейский свисток. Николаев, оскальзываясь на мокром асфальте, перепрыгивая через какие-то перила, детские песочницы, промчался по старым арбатским дворам, очутился на Садовом. Здесь остановился, переводя дыхание, огляделся, одернул плащ, сорвал с деревца несколько листьев и пошел к метро, вытирая кровь с дрожащих пальцев.
