С первых чисел декабря прошлого года, когда Наполеон вернулся в столицу Франции, вот уже несколько месяцев толпа ежедневно, как на работу, приходила к этому дому. Правда, с того торжественного дня она несколько уменьшилась. Бескорыстные почитатели воинского таланта неистового корсиканца теперь составляли едва ли половину, остальные искали случая подать генералу прошение, а что касается толпы юных парижанок, те просто мечтали обратить на себя внимание увенчанного лаврами бесстрашного любимца славы. В этой толпе оказался и Лис. Он стоял, разглядывая входную дверь и соображая, под каким предлогом проникнуть в здание.
— …Капитан, а если, например, так: я выкатываю глаза, шо от касторки, и ломлюсь внаглую с криком: «Мне по делу, срочно!», буквально: «Отечество в опасности, пустите, пока не началось!»
— В смысле, что не началось?
— Ну вот, началось. Вальдар, девять честных граждан из десяти без слов поймут, что то, чему предстоит начаться, не их ума дело. И только некоторые зануды, вроде тебя, которым важно в каждой графе нарисовать портрет галки, будут задавать дурацкие вопросы.
— Ну хорошо, а если будут?
— А это абсолютно секретно, только самому Доброму Партийцу.
— Кому?
— Бонапарту, в дословном переводе.
— Ладно, предположим, ты прорвался. Что ты ему скажешь?
— Да шо скажу? Сдам всех по полной, начиная с Метатрона.
— Замечательно. Что ты сдавать-то собираешься?
— Что Метатрон ищет Людовика XVII.
— Превосходно! Во-первых, Наполеон пока всего лишь генерал, и поэтому юный дофин его интересует постольку-поскольку; во-вторых, с тем же успехом ты можешь сказать, что Людовика ищет Тутанхамон. Мы ничего про Метатрона не знаем. Даже де Морней и тот ускользнул.
— Мог бы не напоминать.
— Я не напоминаю, а констатирую.
— Да ладно, вон твоя приятельница осталась. Если что, возьмем ее. Месье Арман тут же объявится — это к гадалке не ходи и в воду не смотри.
— Объявится, да не один. Здесь мы играем на его поле.
— Но это уж как мы дело поставим. А что касается «интересует, не интересует», то представь себе расклад: поплыл себе наш старый друг Бонапартий за зипунами в Египет, и, пока он там будет мамелюкам пирамиды строить, в смысле, мамелюков у пирамид — шандарах, во Франции уже опять король! Что тогда? Бонапарту фараоном себя провозгласить?
— Это вряд ли, — ответил я. — Но пока мы не знаем, для чего Метатрон ищет Людовика. Может, посадить на трон, может, увезти из страны, может, и вовсе уничтожить? Нам об этом известно со слов де Морнея и театральных вздохов его сестры. А верить им — ну, ты понимаешь.
