Мы бежали к нему, не помня себя от страха. Да, мы боялись! Боялись, пока несли его на корабль и пока он лежал без сознания в медицинском отсеке. Боялись, что найдем не Иля, не Славку, а кого-то другого.
Через час он открыл глаза. И сказал просто и весело, как говорил всегда:
– Вы чего такие смурные? Я в полном порядке!
Конечно, это был Славка.
Что тут началось! Мы смеялись, кричали, перебивали друг друга, как будто сошли с ума. Первым опомнился Велс и сказал мрачно, ни на кого не глядя:
– Рано радуетесь. Еще неизвестно, чем все кончится, - и вышел, хлопнув дверью.
– Что это с ним? - удивился Славка. - Вроде все обошлось. Ну подумаешь, током слегка ударило… Стоит из-за этого шум поднимать! - Но выражение наших лиц заставило его насторожиться. - В чем дело, ребята? Со мной что-то не так? Неужели целые сутки провалялся?
– Сутки?! - кто-то поперхнулся, закашлялся, поспешно отвел глаза.
Медленно, один за другим, ребята выходили из каюты. Мы остались вдвоем.
– Что случилось, командор? - испуганно спросил Славка. - Я не понимаю…
– Ничего страшного, - соврал я. - Просто все мы за тебя волновались.
В самом деле, зачем мальчику знать, что его не было? Достаточно того, что знаем мы. «Нет ничего страшнее Забвения…»
ЗАПИСЬ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Сегодня цветы опали. Наш Славка был последним звеном в их «многосерийной» памяти. Это значит, что Иля мы уже не увидим: фантомы появятся только весной, а Велс принял решение возвращаться немедленно.
Мы так и не узнали, какая катастрофа постигла жителей Вионы. И природа черных лилий осталась для нас тайной.
Мы уходим, потому что боимся наломать дров, боимся самих себя.
А может быть, не нужно бояться? Мы идем по жизни путем проб и ошибок. Попытки их избежать лишь тормозят движение. Когда-нибудь на Земле это поймут. А пока я просто напомню Велсу, что любое дело следует доводить до конца.
Я не хочу краснеть перед тем мальчишкой за то, что не вовремя отступил. Почему-то для меня это важно.
* * *
На этом записи кончались. Не обрывались, нет. Просто была исписана последняя страница, последняя строчка дневника. Многое прояснилось, хотя загадок стало еще больше. Но Кен думал сейчас не о них и не о том, что произошло на планете.
Неужели командор помнил его, Кена, которого только и видел раз в жизни? «Невероятно! Вот уж действительно ничем не заслуженная честь», - думал он, а сердце переполняла наивная детская радость. Отныне он принадлежал этому экипажу и этому кораблю. И не только потому, что не мог вернуться обратно.
