Комнату залил ослепительный свет, и жмущаяся в дверях фигура показалась еще более жалкой.
Санта-Клаус опасливо переступил через порог. И тут же замер, отдернув ногу.
— Пол заминирован? — спросил он.
— Нет-нет, — успокоил его Время, поясняя мне приглушенным шепотом: — Боится. Подорвался на мине в ничейной полосе между окопами в Рождество 1914 года. С тех пор нервы шалят.
— Можно положить игрушки вот сюда, на пулемет? — робко поинтересовался Санта. — Чтобы не промокли.
— Это не пулемет, — развеял его опасения Время. — Смотри, это всего-навсего стопка книг на диване. — Из пулемета в него целились на варшавской улице, — шепнул он мне. — С тех пор они ему повсюду мерещатся.
— Все хорошо, Санта-Клаус, — нарочито бодрым тоном возвестил я, мешая угли в камине, чтобы пламя запылало повеселее. — Здесь нет ни пулеметов, ни минных полей. Это всего лишь жилище бедного писателя.
— Писателя? — Санта склонился в робком поклоне, и потрепанный колпак почти коснулся пола. — Вы, часом, не Ганс Христиан Андерсен?
— Не сказал бы.
— Тогда наверняка не менее великий писатель, — настаивал старик с учтивостью, идущей из далеких святочных дней его северной родины. — Мир многим обязан своим великим книгам. Самые великие я всегда ношу с собой. Вот… — Он принялся рыться среди отсыревших и разлезшихся коробок и свертков в мешке. — Смотрите! «Дом, который построил Джек» — отличная, очень глубокая вещь, сэр, а вот «Гензель и Гретель»… Примете ее в подарок, сэр? Скромный, но все же подарок. Когда-то я дарил эту книгу тысячами экземпляров на каждое Рождество. А теперь она, кажется, никому не нужна.
Он умоляюще посмотрел на Время, как слабый глядит на сильного в поисках поддержки и участия.
— Никому она не нужна, — повторил он, и на глаза его навернулись слезы. — Почему? Неужели люди забыли, как переживали за деток, потерявшихся в лесу?
— Люди, — со вздохом пробормотал Время себе под нос, — сейчас и сами блуждают в трех соснах. — Однако к Санте он обратился преувеличенно бодро: — Ну что же ты, дружище Санта? Не падай духом. Вот, садись сюда, в самое большое кресло, вот сюда, к огню. Давай мы его раскочегарим, подбросим дровишек. Послушай, дружище, как поет ветер за окном — почти настоящий рождественский ветер, а? Озорной и бесшабашный, хоть и повидал много черных дел на белом свете.
Старик Санта устроился в кресле и протянул руки к огню. Что-то от прежнего добродушного весельчака мелькнуло в чертах бродяги, пригревшегося у камина.
