— Как хорошо… — пробормотал он. — Я совсем продрог, сэр, промерз до костей. Раньше со мной такого никогда не было. Даже под самым пронизывающим ветром мир окутывал меня теплом. Почему же теперь стало по-другому?
— Видите, — прошептал мне на ухо Время, — как он сломлен и унижен? Неужели вы его не выручите?
— Я бы с радостью. Если смогу.
— Все могут, — ответил старик Время. — Любой из нас.
Санта-Клаус посмотрел на меня вопросительно, однако в его взгляде мелькнул отголосок прежнего задора.
— А у вас не найдется, — застенчиво спросил он, — шнапсу?
— Шнапсу?
— Да-да, шнапсу. Хлопну стаканчик за ваше здоровье, и на сердце авось потеплеет.
— А, — догадался я. — Вы хотите выпить?
— Единственная его слабость, — пояснил вполголоса Время, — если это можно назвать слабостью. Не осуждайте его. Он с ней свыкся за столетия. Лучше действительно угостите, если у вас есть чем.
— Немного есть, держу на случай простуды, — неохотно признался я.
— Вот как, — прицокнул языком старик Время, и на его призрачном лице мелькнула тень лукавой улыбки. — На случай простуды? В древнем Вавилоне то же самое говорили. Давайте я ему налью. Пей, Санта, пей!
Приятно было смотреть, как он причмокивает губами, допив стакан до дна по старому норвежскому обычаю.
И еще приятнее было видеть, как возле жаркого камина от блаженного тепла, разливающегося по всем жилам, светлеет постепенно лицо Санты и возвращается к нему прежняя бодрость духа.
Он оглянулся вокруг с просыпающимся интересом.
— Уютная у вас комната. Лучше не придумаешь, сэр, чем когда снаружи завывает ветер, а внутри пылает огонь.
И тут его взгляд упал на каминную полку, где среди разбросанных книг и курительных трубок затесалась игрушечная лошадка.
— О! — воодушевился Санта. — В доме есть дети!
— Ребенок, — поправил я. — Самый чудесный мальчишка на свете.
— Даже не сомневаюсь! — радостно воскликнул Санта, заливаясь веселым смехом, от которого светлело на душе. — Боже милостивый, они все чудо. Все, кого я видел, все до единого — и абсолютно по праву — самые чудесные ребята в мире. А сколько ему лет? Два с половиной без двух месяцев и недели? Самый замечательный возраст, да? Лучшего и пожелать нельзя? У них у всех так!
И старик затряс седыми кудрями, снова заходясь добродушным хохотом.
— Но погодите-ка! — вдруг заметил он. — Лошадка-то сломана. Ох ты, задняя нога совсем отвалилась. Непорядок.
Он уложил лошадку на колени и принялся чинить. Пальцы его так и мелькали, проворные, несмотря на почтенный возраст.
