– Вот, это тебе, за то, что вчера оказался дерзок и дерзость твоя пошла на пользу моей дочери,– с этими словами он бросил на стол туго набитый кошель, который глухо звякнул.
Однако. Спесь не мешает ему быть щедрым. Адам мог поклясться, что там далеко не серебро. Мало того, там было столько сколько ему не заработать не то что в трактире, но и всеми его темными делишками. Ну да, он не был святым, так что пробавлялся связями с лихим народцем, контрабандой, правда особо не зарываясь. Но все что касалось матушки Аглаи…
– Прошу прощения, ваша милость, но за постой баронессы и стол здесь слишком много,– нервно сглотнув ответил Адам, уж больно велик соблазн.
– Ты отказываешься от вознаграждения?
Нет, ну чего злиться-то, тебе же не заламывают цену и никто не покушается на твое золото, наоборот все оставляют тебе, до последнего серебряника. Вот поди пойми этих благородных.
– Вы простите меня ваша милость, я бы с радостью принял столь щедрую награду, но не могу. Еще родителем моим мне заповедано, заботиться о матушке Аглае, как о родной матери и даже не пытаться заработать на ней ни серебряника. Да я и отношусь к ней как матушке, и сына ее на ноги поставил, воспитывая как младшего брата.
– Впервые встречаю такого честного трактирщика. Но ведь такого быть не может.
– Беды на наш род обрушатся, коли за ее дар начнем брать плату. А мне того не нужно,– вздохнул трактирщик.– И ей не предлагайте. Бесполезно это. Да и не знает она что такое серебро или золото. Ее даже их блеск не прельщает. Покрутит в руках, покрутит, да и выбросит.
– А как же плата за постой?
– Тут все честь по чести. Я же не предлагаю остаться у меня в трактире, ее милость сама изволила. За девочку ничегошеньки не прошу, она в гостях у матушки Аглаи, только за комнату, что занимает баронесса, но плата самая обычная. А коли не останется, так и того не надо.
– Выходит, ты связан обетом,– наконец поняв все до конца, произнес барон.
– Это так, ваша милость,– вздохнул трактиршик.
– Бедолага. Это же получается каждый тебе предлагает золото и немало, а ты должен отказываться.
Ну вот, нормальный же человек. Может же и без высокомерия. Вот только не ту тему он выбрал для шуток. Адаму такие шутки как если за причинное место ухватить, да сжать изо всех сил. Но тут уж он бессилен. А главное не только из страха он так себя ведет, но и от искренней любви к этой женщине, которую почитал даже выше покойной матери.
– Ладно, не расстраивайся так, трактирщик. Сколько у тебя комнат?
